Времяворот (СИ)

— Даже не ужасно, а плохо совсем, господин Аомар. — Пожаловался толстяк. — Что же вы ее не учили совсем с продуктами работать?

— Вообще стряпать не учил. — Спокойно парировал я, не понимая проблемы. Конечно, грязная еда не внушала доверия, но любой адекватный человек понял бы: окорок легко отмыть. — Воину оно, знаешь ли, без надобности. Копьем во врага тыкать куда полезнее.

— А если враг — Рубиноокий? — Прищурился Батамут.

— Рубиноокий — не если. Рубиноокий — наверняка.

— И тем не менее? Как убить неубиваемого? И нужно ли? Он крайне мудр…

— Без разницы, — отрезал я, — он хочет уничтожить Сиеру. Нам двоим нет места под одним солнцем. И мудрость только отсрочит его смерть. Я найду способ…

Боль, вспыхнувшая между ребрами, заставила меня подавиться неоконченной фразой. Пол прыгнул навстречу и предательски ударил в левый бок.

— Нож? — Захрипел я, с трудом приподняв голову. — Серьезно?

— Почему нет? — В голосе Баты не чувствовались ни сожаление, ни удивление. — Нож не вызывает подозрений. А мясом легко прикрыть кровь на одежде.

— Инси…

Собрав остатки сил, я пополз на кухню. Едва двигая одной рукой и ногой. Прекрасно понимая, какая картина ожидает впереди. И проклиная собственную невнимательность. Бурые пятна на рукаве изменника не могли быть оставлены бараниной. За несколько часов с момента забоя туши та отдала большую часть жидкости. А вот только-только проткнутое живое существо… Демоны и бесы… Будь я хоть капельку догадливее, и второй раз умирающую на проклятой земле Сиеры девочку удалось бы спасти. Или хотя бы отомстить за нее…

— Урод…

— Я всего лишь делаю свою работу. — Предатель по прежнему не выказывал никаких эмоций. Не орал, не пинал ногами, не отдавливал пальцы. Возможно, он даже сожалел о содеянном. Возможно, ему нравилось общаться с нами. Возможно, он просто избегал охоты на нечисть. Без разницы. Он выбрал сторону Рубиноокого. Перешел в лагерь врага. Выждал удобный момент. И ударил.

А я снова облажался. Снова подвел этот город. Даже зная о надвигающейся беде…

— И вот чего вы мучаетесь? — Пока я пытался добраться до рабыни, Батамут успел сходить за трезубцем и теперь нависал сверху. Пожалуй, стоило отдать толстяку должное. По крайней мере он не наслаждался мучениями поверженной жертвы.

Острые как сама смерть лезвия стремительно рухнули вниз. Легко разорвав плоть, они вызвали конвульсию, но очень скоро та сменилась полной потерей чувствительности. Ушла боль, ушли звуки, ушел наполнявший рот вкус железа. Ушел свет, а вместе с ним — зрение.

Осталась лишь тьма.

А затем ее разорвал знакомый голос:

— Не переживай, солнышко, будет очень больно, но недолго.

7. Город, который погибнет

— Не переживай, солнышко, — разорвал бесконечную тишину знакомый женский голос, — будет очень больно, но недолго.

Симпатичная светловолосая девушка занимала законное место в углу комнаты.

Та самая девушка в той самой комнате.

Я же валялся на том самом саркофаге, купаясь в свете сотен свечей. Изнутри скреблись давно оставленные в прошлом звери. По крайней мере, мне хотелось верить в жуков или крыс, хоть разум и подсказывал куда менее приятные варианты.

Попытавшись освободится, я напряг мышцы на руках, и златовласка тут же отреагировала:

— Не дергайся. Ты, конечно, крепкий парень, но силы у тебя нет. Мы наводили справки, поверь. А без силы ты — мешок с мясом и костями. Я отрежу лишнее, ты истечешь кровью и умрешь.

— Ой ли? — Ухмыльнулся я, но это не произвело на пленительницу никакого впечатления.

— Солнышко, пробудившим силу наследникам Кархеон выдает гражданство. Есть ли оно у тебя?

— А вдруг я скрываю таланты?

— И зачем тебе это, милый? — Поднявшись с колченогого табурета и приблизившись, стерва “зашагала” пальцами по моему оголенному торсу. Кажется, в прошлый раз она действовала так же. Диалог вообще походил на некогда пережитый словно брат-близнец. А вот в первый раз я, помнится, очень быстро скатился к мольбам и крикам.

Хорошо быть стариком. Учишься некоторому спокойствию.

— А даже если и скрываешь? — Дамочка с почти материнской нежностью поправила основательно подранный хитон на моей груди. — Думаешь, это что-то изменит?

— Не изменит. — Признал я, по факту обрекая незнакомку. Охотник и жертва менялись местами, но хищница еще не догадывалась о внезапной рокировке.

— И ты вот так просто сдашься? — Поинтересовалась она, присаживаясь на угол саркофага. Закинула ногу на ногу, попыталась улыбнуться, но холодные злые глаза обнажили таящуюся за притягательной мордашкой змеиную душу.

— А есть смысл рыпаться?

— Нет, но и терять тебе тоже нечего. — Засмеялась мразь.

— В таком случае, — я решил подыграть блондинке, — как насчет денег? Ты же знаешь, Лаорхисиды богаты. Сказочно богаты. Папаша отвалит целую гору золота. Унести не сможешь. Построишь дворец, найдешь мужа с родословной, до конца дней будешь плескаться в драгоценностях и выслушивать хвалебные речи подхалимов.

— Зайчик, прости, — сверкнула белоснежными зубами красотка, — но я так не поступлю.

— Твой наниматель влиятельнее отца?