Врубель

Нет, никогда не избавиться Врубелю от внутренней разорванности. Вечно суждено ему терзаться противоположными чувствами. И на каждом шагу он сам и окружающие могли в этом убеждаться. Чем откровеннее и проще представление о прекрасном, чем он более вызывающе прокламирует свою приверженность «чистой красоте», тем сложнее внутренний мир, человеческие переживания, человеческие связи, само понимание человека.

Конечно, обращение Врубеля в эти годы к портретному жанру объяснялось и чисто житейскими причинами: друзья и приятели художника хотели помочь ему встать на ноги, дать средства для жизни. Но опыты Врубеля-портретиста отмечены весомостью, значительностью и особенными чертами, свидетельствующими о важном их месте в творческом мире художника.

Портрет Константина Дмитриевича Арцыбушева был создан Врубелем, очевидно, незадолго до женитьбы, вскоре после возвращения из Италии. Думается, что этот портрет и был тем «Портретом А.», который в числе восьми произведений Врубеля появился к концу работы Нижегородской выставки в экспозиции художественного отдела. Константин Дмитриевич Арцыбушев — инженер-железнодорожник, сотрудник и близкий друг Мамонтова. Серьезный, энергичный, знающий свое дело, он приобщен и к «несерьезным» затеям Мамонтовского кружка. «Черным другом» или «Черным принцем» прозвали Арцыбушева мамонтовцы, как явствует из одной шуточной, сочиненной ими поэмы. В доме на Садовой-Спасской или в Абрамцеве, где Константин Дмитриевич частый гость, Врубель с ним и познакомился.

Под влиянием ли Саввы Ивановича или самостоятельно, Арцыбушев все больше интересовался живописью. Надо сказать, что во вкусах он опережал не только широкий круг обывателей, но многих членов Мамонтовского кружка, судя по горячему интересу, который стал испытывать к искусству Врубеля. Об этом свидетельствовал его заказ Врубелю собственного портрета и портрета жены, об этом говорило и его намерение во время скандала в Нижнем Новгороде принять живое участие в судьбе панно и их приобрести.

Надо сказать, что Врубель в свою очередь весьма симпатизировал Арцыбушеву и нередко бывал в его доме — небольшом деревянном особняке в Сыромятниках, где они с хозяином коротали вечера за бутылкой вина, дружно восхищаясь и формой бутылок и особенно оттенками и цветами старых дорогих напитков (Арцыбушев, так же как Врубель, знал в этом толк).

Не было ничего удивительного в том, что композиция портрета далась художнику сразу, легко. Врубель часто видел Константина Дмитриевича таким — погруженным в задумчивость, свободно откинувшимся на спинку кресла, в любимой расслабленной позе сибарита. Кстати, красивое кресло, обнимающее человека, провоцирующее его позу, возможно, предопределило композицию портрета.

Арцыбушев сидит за письменным столом. Вокруг него на столе, на этажерке — книги, папки, бумаги. В тончайших модуляциях изысканных тонов красок, нанесенных широкой виртуозной и точной кистью, в темпераментных цветовых акцентах, в выразительном цветовом и пластическом ритме воссоздается жизненная среда, говорящая о духовной жизни человека, как бы символизирующая его внутренний мир. Арцыбушев в интерпретации Врубеля — воплощение интеллигента, красивого человека, живущего высокими духовными ценностями. Образ, созданный Врубелем, вызывает ассоциации с идеалом героев Чехова, тоскующих о достойной жизни. Краткость, броскость «живописной речи» в этом портрете также напоминает о чеховской прозе.

Как бы пестуя в себе духовное начало, Арцыбушев погрузился в себя, пребывает наедине с самим собой. При этом он не только отрешен от окружающего, но кажется отделенным от него не-переходимым барьером. Самоуглубленность человека и его духовность здесь оборачиваются драматической стороной его одиночества. Драматизм дает себя знать в какой-то печати демонизма, лежащей на лице Арцыбушева, в темной тени, проскальзывающей по его лицу, в тревожной синеве очков, в нервной вспышке в глазах. Врубель словно предчувствует и предсказывает в созданном им образе трагический конец Константина Дмитриевича.