Всадник

– Я не чинил зла Камаргу. К сожалению, не могу сказать, что Камарг ответил мне взаимностью.

– Так ты здесь для мести?

Человек в черном задумался.

– Нет, – отвечал он спустя какое-то время, – я здесь по делам, а месть – это развлечение, да еще и сомнительного характера.

На сей раз замолчала старуха. Довольно долго в каморке слышалось лишь ее сдавленное, с присвистом, сопение и треск углей в очаге. Прибывший же не только не издавал звуков, но, кажется, даже не двигался.

– Ты откровенен со мной, доктор Делламорте, – заявила наконец обладательница странного имени и вперила в гостя опаловые глаза, которые по законам офтальмологии и здравого смысла не могли видеть ни самого пришельца, ни его занятий и имен. – Это тоже часть уважения.

– Доктор? Делламорте? – переспросил тот с некоторым подозрением. – Откуда ты взяла эти странные прозвания?

– Ты едешь с Берега Смерти и несешь смерть. Да и одежда на тебе цвета смерти, – охотно пояснила Бабушка. Она облокотилась о колено, подперла длинный подбородок желтым кулаком и обкатывала несуществующим взглядом глазных яблок контуры гостя – настолько, насколько их позволял проследить плащ, сливавшийся с темнотой углов привратницкой.

– А-аа, – протянул всадник, – все ясно. Камаргиты заменили боеспособную стражу на отставную ясновидящую, – он разочарованно вздохнул. – Печально. Никогда не знаешь, какую личину в следующий раз обернет к тебе упадок некогда великого города.

Старуха расплылась в довольной улыбке: похоже, пришелец ей нравился.

– Я стою целого гарнизона, – сказала она. – А ты интересный гость, и я покажу тебе, как с самого дня Избавления охраняет великий Камарг ясновидящая Бабушка.

– Пойдем, – легко согласился «доктор Делламорте» и, не поинтересовавшись «днем Избавления», проследовал за Хароном в юбке. Вопреки ожиданиям, они двинулись не обратно в коридор, а куда-то в темный угол привратницкой, где обнаружился еще один ход.

Пройдя очередным сплетением коридоров, компаньоны остановились на развилке. Вправо тянулся проход, вырезанный как будто в горном хрустале с вкраплением драгоценных золотоносных жил, пульсирующих светом. (Разного рода прозрачные материалы, похоже, пользовались большой популярностью у камаргских строителей, использовавших всевозможные слюды и стекла в промышленных количествах.) Бабушка медлила.

– Ты ждешь от меня выбора пути? – неприятно улыбнулся всадник.

Старуха стояла пнем и молчала.

– Я не пойду в стеклянный коридор, – скучающе заявил гость. – Он очень красив, но ему подобает располагаться в холмах эфестов. А следовательно, эта ловушка из детских сказок… ведет во внешний круг города и отведена для крестьян и купцов, которым не дозволено осквернять видом своих сельских физиономий парадные ворота Камарга. И твои… м-м-м… светлые очи.

Бабушка никак не показала, что эти слова могут сдвинуть ее с места.

– Вперед, почтенная привратница, – с намеком на нетерпение пояснил гость то, что не желала понять не вполне ясно видящая. – Чем скорее мы покончим с формальностями, тем спокойнее будет твоя ночь.

И они пошли вперед по очередному темному коридору, в конце которого высокого, черного и острого всадника и покосившуюся пыльную старуху, словно выметенную из-под дивана, ожидала очередная комната.

– Посидим, ночной ворон, отдохнем теперь и здесь, – проговорила Бабушка каким-то новым тоном, вошла в проем, лишенный двери, и, угрожающе скрипнув суставами, снова опустилась на пол.

– Во имя Иоганна Хризостома[26 - Иоанном Хризостомом звали австрийского композитора Вольфганга Теофила Моцарта.], – воскликнул Делламорте без восклицательного знака, однако проследовал внутрь и, повинуясь приглашению, расположился на высоком табурете. Другой мебели почему-то не было в заводе и тут, разве что табурет (который тоже злобно заскрипел, стоило пришедшему опуститься на него) являл собою следующую ступень эволюции мебели после страшной скамьи в привратницкой. Бабушка тем временем, будто не довольствуясь своей слепотой, обвязала глаза тряпкой.

– Так лучше видно, – пояснила она и принялась вдохновенно молчать.

Молчал и Делламорте. Испытания, связанные с необходимостью миновать стены, чтобы оказаться внутри Камарга, он принимал стоически и теперь, уперев в поперечную перекладину табурета затянутую в ботфорт ногу, поудобнее устроился и принялся рассеянно поправлять матово блестевшие в свете очередного хилого очага заклепки на левой манжете. Он ждал.

– Вижу, ты сидишь, – начала Бабушка.

– Случается со мною и такое, – благодушно отозвался «доктор» с бесконечным терпением, не иссякающим у подобных людей, когда они решают почему-нибудь смириться и склонить гордую голову перед ходом минут.

– Ты одет по-другому, – продолжила старуха.

– Подобно всем приличным людям, я имею привычку иногда переодеваться, – заметил всадник, кажется, приготовившийся как следует развлечься во время сеанса ясновидения.