Всадник

Войдя в дом, мальчик увидел тела отца и братьев. Их положили на столы посреди комнаты. Вся знать собралась вокруг убитых. В дальнем углу комнаты, отдельно от всех сидела Терея. Она, прикрыв рот платком, молча наблюдала за происходящим, только слезы, текущие по ее щекам, выдавали ту боль по потере мужа и сыновей, которую она сейчас испытывала. Среди собравшихся знатных всадников мальчик узнал лишь некоторых из них, которых чаще всего видел на совете отца, одноглазого Палака и седоволосого Партатую, возраст которого уже приближался к семидесяти. Шея отца была замотана льняным платком.

– Братья! Все вы меня знаете как старшего сына вождя нашего, Теорека. Мой отец и мои братья были сражены коварством наших врагов. Отец погиб от удара в горло этого предательского клинка, – Араме поднял вверх обломок меча,      – Я вместе с вами, плечом к плечу, стоял против врагов нашего царства, проливал кровь за нашего вождя и за царя! Помните ли вы это соратники мои?

– Да! Мы знаем тебя Араме! Мы помним! – Взревел весь зал.

– Мы с тобой! – Раздавались крики с задних рядов.

Примите ли вы меня как вождя вашего по праву наследования? Пойдете ли вы за мной в поход на Антерол во имя мести? Поможете ли вы мне стереть это проклятое царство с лица земли нашей?

– Да! Мы с тобой! Мы за тебя! Да здравствует вождь Араме! – Вновь раздался рев ещё более оглушительный, чем первый.

– Через три дня мы выезжаем к Антеролу! Наш царь одобрил этот поход и выдвинулся к столице королевства с тридцати тысячной ордой всадников. Мы присоединимся к нему под стенами замка и сожжем это королевство дотла. Ещё никогда со времен Великого Всадника, Восточные королевства не видели более разрушительного похода и столь великой орды!

Когда Араме закончил речь, чертог рукоплескал, выкрикивал брань и похвалу. Все были увлечены предстоящим кровопролитием настолько, что уже, казалось, забыли о трех телах, лежащих на столах. Все, кроме мальчика, который глаз не мог отвести от платка на шее своего отца.

Когда стемнело, за городом сложили большой погребальный костер, в центре которого поместили Теорека и двух его сыновей. Мазсе не мог смотреть на то, как пламя пожирает отца и отвернулся, уткнувшись в грудь к Скилуру.

– Смотри! Ты должен это видеть! И вспоминать всякий раз это мгновение, когда будешь медлить с убийством твоего врага. Запомни, Мазсе, либо ты убьешь его, либо сам окажешься на месте отца. – Сказал Скилур, всматриваясь в лицо мальчика, а затем развернул его обратно к костру.

Мальчик смотрел, как взвиваются вверх языки пламени, и не верил, что это его отец, тот самый могучий Теорек сын Донора, правая рука царя. Тот самый непобедимый всадник, наводящий ужас на все Восточные королевства! Легенда! Ему казалось, что это всего лишь сон, и вот-вот он проснется, увидит отца, а тот вновь будет учить его стрелять из лука и биться на мечах.

Когда пламя костра начало угасать, а люди расходиться, Мазсе подошел к своему старшему брату со словами:

– Я еду с тобой и со Скилуром на войну!

– Не слишком похоже на просьбу, братец. – С улыбкой произнес Араме.

– Потому что это не просьба. У меня есть свой лук, меч и щит. Дай мне коня, и я буду не хуже любого всадника из твоего войска. По меткости я не уступал отцу.

– Рано тебе ещё… когда тебе исполнится восемнадцать, я возьму тебя в какой-нибудь набег, но не сейчас. Я не смогу командовать войском и смотреть за тем, чтобы тебя не убили.

– Я смогу, брат, – вмешался Скилур, – нам было по пятнадцать, когда отец отдал нас на воспитание Акиннаезу. Ему давно уже было пора испытать себя в бою. Ты же не хочешь, чтобы он был как Нессиоти?

Араме выдержал недолгую паузу и сказал:

– Его смерть будет на твоей совести, и у матери прощение за это вымаливать ты будешь.

Скилур ничего не ответил, лишь образ матери встал у него перед глазами, оплакивающей своих детей и любимого мужа.

– Она не перенесет смерти ещё одного сына. – Говорил голос в его голове.

– Завтра с утра покажешь мне, на что ты способен. – Произнес вслух Скилур.

Мальчик всю ночь проворочался, не мог заснуть, толи неудобный соломенный матрац тому виной, толи душное, сухое лето, а может беспокойные мысли об отце и воспоминания терзали его сознание.

Когда уже начало светать, он, всё-таки, забылся сном. Во сне ему привиделась его любовь, полноватая и пышногрудая сератайка, от которой пахло мускатным орехом. Мазсе снова признался ей в любви, он был уверен, что его чувства окажутся взаимными, ведь за его спиной было огромное тридцати тысячное войско, тело его было покрыто шрамами, полученными во множестве битв, а сам он стоял на руинах, завоеванных им царств. Но на этот раз, когда вот она, его любовь на расстоянии вытянутой руки, и никто не посмеет встать у них на пути, как только Мазсе сделал шаг ей на встречу, свои же воины повалили его на землю и за ноги поволокли куда-то в пропасть, в темноту…

– Вставай, давай! – Накричал на Мазсе Скилур, вытягивая его за ногу с кровати.

Мазсе понял, что сон развеялся, лишь когда упал на деревянный пол.

– Одевайся и выходи, у нас мало времени, всего день до отъезда.