Всадник без головы

Фелим не отвечал.

— Фелим, это я! Фелим!

Ответа опять не последовало. Несмотря на то что во второй раз охотник закричал так громко, что голос его был, вероятно, слышен на расстоянии полумили, Фелим продолжал безмятежно спать. Зеб стал трясти пьяницу изо всех сил; в ответ послышалось лишь какое-то рычанье, но оно сейчас же перешло в прежний раскатистый храп.

«Если бы не его храп, я подумал бы, что он умер. Но он мертвецки пьян… в этом нет сомнения. Как же привести его в чувство?»

Взгляд старого охотника остановился на ведре, которое стояло в углу. Оно было до краев наполнено водой. С усмешкой Зеб поднял ведро и плеснул прямо в физиономию спящему.

Это дало желаемые результаты: Фелим проснулся, но еще не совсем протрезвился.

Поток восклицаний, вырвавшийся из его уст, слился с веселым хохотом старого охотника.

Наконец оба успокоились и могли приступить к серьезному разговору. Фелим все еще находился под влиянием пережитых ужасов. Бесцеремонная шутка Зеба не вызвала в нем обиды — он был рад, что мог наконец поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями. Зеб впервые услыхал от него о странном всаднике без головы.

Сначала Зеб высмеял Фелима — он назвал это просто «игрой воображения» старого пьяницы. Однако, когда Фелим продолжал настаивать, что это было действительным фактом, он призадумался.

— Ну, какая же это могла быть ошибка! — возражал ирландец. — Разве я не видел мистера Мориса так же ясно, как сейчас вижу вас? Видел все, за исключением головы. Но и голову я потом увидел, когда он повернул лошадь. Да, кроме того, на нем было его мексиканское серапэ и сапоги из шкуры ягуара. А как я мог не узнать его красивого коня?. Кажется, я забыл еще сказать, что и Тара ушла за ним. Я потом слышал, как она рычала на индейцев.

— Индейцы? — воскликнул охотник, недоверчиво качая головой. — Индейцы, играющие испанскими картами?

— Вы думаете, что это были не индейцы?

— Не важно, что я думаю. Сейчас нет времени рассуждать. Продолжай, рассказывай все, что ты видел и слышал.

Когда Фелим наконец закончил свое повествование, Зеб не стал больше задавать вопросов. Он вышел из хижины и растянулся на траве.

Ему хотелось разобраться в своих мыслях. Рассказ Фелима еще больше запутывал все дело.

До этого известно было лишь об исчезновении Генри Пойндекстера; теперь же картина осложнялась еще тем, что мустангер не вернулся домой, несмотря на то, что должен был прибыть, по словам слуги, еще накануне утром.

Совсем невероятным был рассказ о том, что мустангер появлялся в образе всадника без головы или же с головой, которую держал в руке. Это могло быть только чьей-то проделкой.

Странно, конечно, заниматься подобными шутками в момент, когда только что совершено убийство и половина населения сеттльмента ищет убийцу. Это было тем более странно, что виновником преступления считали не кого другого, как именно Мориса Джеральда.

Перед Зебом Стумпом раскрывалась картина какого-то странного сцепления обстоятельств, или, вернее, какого-то нагромождения событий. Происшествия без видимых причин, причины без видимых следствий, преступления без понятных побуждений… Что-то таинственное, непонятное…

Ночное свидание между Морисом Джеральдом и Луизой Пойндекстер, ссора с братом как следствие этой встречи, отъезд Мориса в прерию, Генри, отправившийся вдогонку, чтобы просить у Джеральда прощения, — все это вполне естественно и понятно. Но дальше начинались путаница и противоречия.

Зеб Стумп знал расположение Мориса Джеральда к Генри Пойндекстеру. Морис неоднократно говорил о Генри Пойндекстере и никогда не обнаруживал и тени вражды; наоборот, он всегда восхищался прекрасными душевными качествами юноши. Предположение, что Морис мог внезапно превратиться из друга юноши в его убийцу, казалось слишком неправдоподобным.

Несмотря на необычайную ясность ума, Зеб Стумп не был в состоянии найти разумную разгадку этой сложной драмы. Единственно, в чем он не сомневался, — это в том, что четыре всадника, которые, по его мнению, не были индейцами, сделали набег на хижину мустангера. Возможно, что они были как-то связаны с совершенным убийством. Однако появление этих людей в хакале и отсутствие его хозяина навели Стумпа на еще более грустные предположения: ему казалось теперь, что убит был не один человек и что в лесных зарослях следует разыскивать два трупа.

При этой мысли тяжелый вздох вырвался из груди старого охотника. Он полюбил молодого ирландца почти отеческой любовью. И мысль, что Морис Джеральд предательски убит в темных зарослях и что тело его терзают коршуны и койоты, причиняла старику невыносимую боль. И чем больше он вдумывался, тем глубже вздыхал. Наконец, почувствовав, что он не может больше находиться под этим мучительным гнетом, Стумп вскочил на ноги и стал быстро ходить взад и вперед. Он решил отомстить.

Старый охотник был так захвачен своими горькими переживаниями, что не заметил, как мимо него пробежала большая собака мустангера.