Всадник для дракона (СИ)

— А ведь когда-то я не верила, что вы не умеете любить. Потом убедилась… к сожалению, — в ее голосе зазвучала неподдельная горечь. — Но я не могу постоянно спасать твоего брата. Не могу его заставить. Ничего не могу, кроме того, чтобы просто быть рядом и каждый миг ждать, когда снова он оступится. Рокса не переживет ошибки.

— Я понимаю. Терять Пламя — больно…

— Это не больно, Кай, — почти неслышно прошептала она. — Потерять свое Пламя означает смерть. А перед этим — безумие… мгновенное, бесповоротное… и я сегодня испытала это на себе, когда Рокса… когда мы с ней…

Я вздрогнула, вспомнив бешеный рев над охваченной пламенем деревней, и порадовалась тому, что не видела остального. Жизнь за жизнь… драконы иначе не умеют, поэтому я никогда и ни у кого не спрошу, сколько моих земляков погибло в той бойне. Да и от чувства вины, наверное, никогда не избавлюсь, хотя, видит Творец, я не хотела, чтобы так вышло.

От беспросветного уныния и апатии спасало лишь понимание того факта, что нас с Саем все равно бы уничтожили. Без сомнений, размышлений и всякой жалости. Слишком велика оказалась ненависть оруанцев к крылатым. И слишком велик страх перед их возвращением. А если бы кто-то узнал про Рэна… или если бы меня успели серьезно поранить… боюсь, Рокса стала бы не единственной, кто оказался на грани безумия. И тогда мой родной мир во второй раз скатился бы к краю пропасти.

Увы, мои сородичи оказались слепы, глухи к доводам разума и беспричинно жестоки. Бесспорно, по прошествии многих лет, когда никто уже не вспомнит, как все началось, легко утверждать, что люди оказались без вины виноватыми, а драконы — злобные твари, которым захотелось уничтожить этот мир. Но людская память странная штука: хранит лишь то, что ей близко и понятно. Нередко преувеличивает угрозу, а иногда видит ее там, где ее никогда не было.

Сейчас, многое зная о драконах, я могу с уверенностью утверждать, что на Оруан никто не нападал вероломно — большинству крылатых неведомы человеческие слабости. Они не подвержены страстям, не испытывают страха, не впадают в беспричинную ярость… они хладнокровны, как высшие инкубы, и рациональны до мозга костей. По крайней мере до тех пор, пока не обретут свое Пламя и не станут менее совершенными. Ясно другое: если бы эти могущественные создания пожелали уничтожить мой мир, Оруан бы не уцелел — крылатые обычно не отменяют своих решений. А если кто-то утверждает обратное, то он просто ничего не понимает в драконах.

И тут уже не нужно гадать о причинах вражды: однажды на Оруане, скорее всего, угасло чье-то Пламя. Угасло не в свое время, иначе не было бы такой беды. Именно из-за этого мой мир погрузился в хаос.

В наших легендах утверждается, что драконы налетели на людские селения внезапно и целой стаей, но я в это уже не верю: крылатые — одиночки по жизни. Они не образуют стай и не дружат семьями. Поэтому мне кажется, что дракон, о котором даже сейчас мои родичи говорят с ужасом, был всего один… обезумевший от горя, потерянный и совершенно невменяемый. Один-единственный, утративший смысл своего существования крылатый, целью которого стала кровная месть. Воплощением его горя стали разрушенные горы, кипящие озера, горящие деревни, объятые пламенем дома, сотни жертв, море слез и долгая, живучая, пронесенная сквозь века ненависть ко всему крылатому племени.

Когда же виновники были наказаны, то дракон не сбежал, как утверждают легенды. И не ушел Звездной тропой, опасаясь людского гнева. Думаю, утолив жажду крови, он просто лег на землю и умер, потому что не видел смысла жить. Его не могли убить обычные смертные — не крестьянам восставать против неуязвимого ящера. Ему не могли причинить вреда маги — крылатые к ней почти не чувствительны. И его не могли поранить королевские рыцари — в те времена воинов-драконоборцев на Оруане не существовало. Так что видится мне, что концовка этой истории была совсем не такой, как нам рассказывали в детстве.

К сожалению, люди склонны преувеличивать и приукрашивать действительность. И они понятия не имеют, что, если бы кому-то действительно удалось убить дракона, Оруан бы уже лежал в руинах — крылатые всегда знают, кто из них, где и когда погиб. И они жестоко мстят за своих — это я уже выяснила.

— Все хорошо, Лана, — настойчиво повторил лорд Эреной, а затем до меня донесся сдавленный женский всхлип. — Это было трудно, но ты сумела остановиться. Ты справилась.

— Тебе не понять, — прерывисто выдохнула Всадница. — Никому меня не понять, кроме того, кто уже все потерял. А я не хочу испытывать этого снова. Тогда мы были в бешенстве. Нам хотелось убивать. Мстить. Рвать на клочки тех, кто посмел прикоснуться… Пламя для Роксы — это все. Но мне больно оттого, что человек, ради которого она была готова убивать и погибнуть сама, не способен оценить этот дар.

— Понимаю, — так же напряженно отозвался лорд Эреной, а я против воли вздрогнула. — Сколько человек пострадало?