Всадник. Легенда Сонной Лощины

Бром всегда угрожал людям, но обычно ничего такого он в виду не имел. Это был его способ – пускай и странный – выпускать пар, давать волю чувствам. На этот раз, однако, он, кажется, говорил серьезно – как будто действительно решил убить Хенрика Янссена. Я загородила Брому выход, пока он, объятый гневом, не вылетел из конюшни.

– Подожди, – сказала я. – Подожди. Я рассказала это не для того, чтобы ты сделал с ним что-то плохое.

– С дороги, Бен. Я его задушу, и никто в Сонной Лощине не станет меня винить, после того как народ узнает, что он сделал.

– Подожди! Ну пожалуйста!

– Почему? Почему я не могу избавиться от этого куска дерьма, чтобы он не марал нашу землю?

– Я не думаю, что это был он. Или, во всяком случае, это был не совсем он.

У меня создалось впечатление, будто где-то глубоко-глубоко внутри Хенрика Янссена действительно хранились семена этих жутких порывов, но едва ли он когда-нибудь позволил бы им прорасти. Нет, тут подключилось что-то еще, что-то, пришедшее из леса, что-то, разбудившее спавшего монстра, убившего Юстуса и Кристоффеля, что-то, питавшее зло, которое сам Хенрик Янссен просто заморил бы голодом.

– Что ты имеешь в виду? Не неси чушь, Бен. Кто же тогда напал на тебя, если не он?

Я глубоко вдохнула, потому что знала, как отреагирует Бром на мои слова.

– Думаю, это как-то связано с лесом, с волшебством в лесу. Мне казалось, что его, ну, вроде как подстегивали, как будто он был не совсем собой.

– Только не говори, что веришь в этот бред. Монстры в лесах, феи в саду, духи у дверей. Я думал, что лучше воспитал тебя. Мы же не узколобые дубины.

– Это не чушь и не бред. Как ты можешь так говорить, когда видел, что случилось с Юстусом? Как ты можешь называть это ерундой, если знаешь, что произошло с Бендиксом?

Бром отвел глаза.

– Твоей бабушке не стоило рассказывать тебе эту историю. Задурила тебе голову, бестолковая…

– Не говори так про ому! – Я и сама удивилась, услышав в своем голосе ярость. Никогда в жизни я не злилась на Брома. – Это ты бестолковый, ты, потому что не хочешь верить! Самые странные вещи в Лощине становятся явью. Все это знают. Все, кроме тебя, – и даже ты это знаешь, только не хочешь признать, что это правда. Ведь если ты подобное признаешь, это будет означать, что Бендикс погиб, а ты ничего не смог с этим сделать!

Я сразу пожалела о своих словах. Лицо Брома приобрело цвет старого пергамента и выглядело таким же хрупким.

– Прости. Прости, опа. Я не то имела в виду…

– Нет, то. Я не учил тебя лгать.

– Ладно. То. Но я не собиралась говорить это вслух.

Бром фыркнул и малость порозовел.

– Послушай, опа, пожалуйста. Каждый раз, когда ты видел кого-то из мертвых мальчиков, ты был слишком занят спорами с Дидериком Смитом, чтобы по-настоящему задуматься о том, что с ними случилось – и почему. Ома сказала, что ты никогда по-настоящему не верил в ее рассказ о смерти Бендикса.

– Все это чушь, – пробормотал Бром, но глаза его впервые не отразили то, что произнес рот.

– Десять лет назад мой отец отправился в лес, пытаясь спасти меня и мою мать.

– Да, по совету Шулера де Яагера. – Бром сплюнул. – И?

– И когда мой отец вошел туда, он разбудил нечто такое, что набросилось на него. Но с тех пор ничего подобного не происходило, по крайней мере до недавнего времени. Не было других таких же смертей, никто не пропадал без вести. Так?

Бром нахмурился.

– Каждый год кто-то да пропадает – обычно это дети, которые, играя, забредают слишком далеко. Хотя их, как правило, находят. Бывает, и взрослые теряются и ходят кругами, пока на них кто-нибудь не наткнется.

– А было такое, чтобы кто-то пропал и его так и не нашли?

А ведь мне следовало знать, потому что Сонная Лощина была не такой уж большой деревней, но, когда Бром и Катрина разговаривали, я частенько витала в облаках, погруженная в свой мир, в свои мысли.

Как все дети. Дети редко прислушиваются к словам взрослых.

Я вдруг почувствовала боль утраты, утраты того ребенка, которым я была, утраты невинности, которой у меня уже не будет. Я уже никогда не смогу играть на своем крохотном привычном пятачке, не задумываясь о тех землях, что лежат за его пределами, обо всем мире, напирающем на мою дверь.

– Элизабет ван Вурт. Ее так и не нашли, – сказал Бром, вырвав меня из раздумий. – Она была уже подростком, и большинство людей решило, что она просто сбежала с каким-нибудь парнем из другого города. Я-то никогда в это не верил. Не такая она была, чтобы сбежать, а если бы и сбежала, то непременно написала бы потом родителям, а они так и не получили от нее никаких известий.

– И что, по-твоему, с ней случилось?

Губы Брома дернулись, как будто он почувствовал во рту что-то неприятное.

– Не знаю, стоит ли тебе говорить, но ты уже видела кое-какие уродства нашего мира, а я не могу оберегать тебя от всего вечно.

Я ждала.

– Думаю, кто-то из мужчин деревни… э-э-э… надругался над ней, а потом избавился от нее. Кто это мог сделать, я так и не выяснил, хотя и пытался.