Всадник на белом коне

Фрэд долго всматривался в песчаную мглу, даже засек специальный ориентир в виде приметной скалы с раздвоенной вершиной у самого подножия туманной преграды. Ничего... Похоже, за последние пятнадцать минут она не продвинулась вперед ни на метр.

«Что ж, довольно обнадеживающе, – подумал он. – Стало быть, казнь на неопределенное время откладывается.»

Он встал с кресла и подошел ближе к окну.

Песчаная буря, еще недавно бушевавшая вокруг удивительного туманного образования, почти стихла. Лишь редкие пыльные струйки вились возле самого основания, тонкие, почти невесомые... прозрачные. Не способные не то что швыряться гигантскими валунами, но даже поднять над равниной мельчайшие камушки и острые, словно бритва, обломки, рассеянные по поверхности древнего ярданга.

Практически штиль. И если бы не загородившая обзор гигантская белесая стена, можно было бы подумать, что напугавший до дрожи в коленках катаклизм попросту привиделся.

Впрочем, одно из свидетельств случившейся катастрофы неоспоримо. Лопнувшее хранилище и тонны нефти, разлившейся по огромной территории. Вот она внизу, маслянисто поблескивает в лучах заходящего солнца. Даже глубокие пески у подножия пирамиды не смогли до конца впитать мгновенно загустевшую на холоде извлеченную из недр планеты драгоценную жидкость. Которая, как выяснилось, по большому счету никому здесь не нужна. И не только здесь...

Да, при рачительном использовании и при других условиях она могла бы полностью изменить облик древнего Марса, но... Современные веяния в общественном сознании таковы, что о планах терраформирования красной планеты можно с чистой совестью забыть. Просто потому, что homo novus предпочитает теперь жить на родной планете и покидает ее крайне неохотно. Лишь по великой необходимости. А дела Внеземелья не интересуют его ни в малейшей степени.

Фрэд задрал голову вверх.

Вязкий молочно-белый кисель возносился, казалось, в самую бесконечность, плавно растворяясь на темном фоне закатного неба. Четкой границы он так и не увидел.

«Километра два как минимум, – прикинул он. – А то и все три. А вправо и влево вообще без конца и без края. Десятки километров... если не сотни. Стена, куда внушительнее Великой китайской, словно поделила Марс на две половины. Одна еще здесь, а другая... другая где-то там.»

Где это «там», он не имел ни малейшего представления. Просто «там» – это значит «не здесь», вот и все.

«Интересно, Кевину удалось запустить аэр? – подумал Фрэд и прислушался. – Вроде бы тишина... Во всяком случае, поблизости никого, это точно. Полагаю, если бы улететь не получилось, то шуму было бы... А так... Да, кстати... был же легкий толчок где-то внизу, точно был. Как если бы сработала магнитная катапульта вроде той, на «Иокогаме». Очень похоже, хотя и совершенно неправдоподобно. Какая, к черту, катапульта, когда нет электричества! Вообще-то, объяснить сотрясение пирамиды можно куда проще. Не столько стартом летательного аппарата, сколько падением неподалеку очередной глыбы.»

Размышлять над судьбой буровиков отчего-то не хотелось. Фрэд искренне надеялся, что перегруженный аэр все-таки сумел взлететь, счастливо избежал незавидной участи быть сбитым одним из тех шальных камней, что щедро разбрасывала вокруг себя разбушевавшаяся стихия, и благополучно перевалил за высокие острые пики Фарсиды. Гадать о чем-то большем не имело смысла. Просто потому, что в столицу бежавшую с буровой команду Кевина не пустят ни под каким видом, уж в этом-то Фрэд был уверен на все сто. Если, конечно, умные головы в Лоуэлл-сити вовремя разберутся в сути происходящего. А не разберутся – тем лучше.

«Пусть команде Кевина повезет», – подумал он.

Долгий марсианский день незаметно подошел к концу. В опустевшей диспетчерской сильно стемнело.

«Нужно найти фонарь. Не передвигаться же в незнакомом помещении наощупь. Да еще эта лестница... Хм... Вот только где его взять?.. А, придумал. Наверняка фонари должны быть в гардеробной. Может, конечно, и нет, но надеяться на лучшее никто не запрещает... А еще их можно снять со скафандра, тоже вариант. Значит, стоит поторопиться, пока не стемнело окончательно. Хотя, один черт, внизу все равно окон нет. Э-эх... вот уж повезло так повезло. Особенно с этой головоломной лестницей.»

Фрэд подошел к выходу из диспетчерской и выглянул наружу. В коридоре царил кромешный мрак, за исключением широкой светлой полосы, падавшей на пол из раскрытой двери. Он оглянулся назад, на ставшее уютным и родным помещение, сглотнул, сказал сам себе: «Надо» – и шагнул в темноту.

До лестницы он добрался без особенных проблем. Все-таки рассеянный свет из раскрытой настежь двери позволял рассмотреть многое, особенно после того как глаза понемногу адаптировались к условиям низкой освещенности. Сделав первые робкие шаги по закручивающимся спиралью ступенькам, он понял: самое сложное ждет впереди. Вернее, внизу. Там, где царит воистину непроницаемый мрак.