Всадник с улицы Сент-Урбан

— Кто это? — спросил Джейк отца, когда тот вез их на машине обратно в город.

— Твои троюродные. Баруховы детки.

— А кто такой Барух?

Не отвечая Джейку, отец повернулся к жене и сказал:

— «Паркер-51» у Эйба уже пропал.

Дурацкая это была идея. Ошибочная.

Но мать Джейка перебила мужа, и они принялись ссориться, возбужденно переговариваясь на идише.

— А почему у старшего голова побрита? — спросил Джейк.

— Ты слышал, наверное, что на самолетах принимают меры против обледенения? А у него это мера против обовшивления.

Новых Хершей запихнули в квартирку без горячей воды на улице Сент-Урбан по соседству с Джейком, в одном из домов, которыми владел дядя Эйб. Братец Джо сидел дома, искать работу с ходу не бросился, а объясняли это тем, что он нездоров. Он никуда не торопился, спал допоздна, чтобы, как выразился доктор Кац, запасать энергию, которую потом, когда придется противостоять зимним метелям, он будет швырять в топку своего тела. Обычно Джо до полудня дрых, потом шел гулять, и как бы поздно он домой ни возвращался, Ханна, говорят, в любом случае его дожидалась, сидя за кухонным столом и грея мозолистые натруженные ноги в тазике с горячей водой, а заодно вязала носки любимому радиокомику, в любой момент готовая подступить к сыну с расспросами обо всех его бедах и болячках вплоть до того, когда и какой консистенции стул у него был в последний раз.

Через четыре месяца после их поселения на улице Сент-Урбан выпал снег, земля замерзла, простыни, висевшие на веревках, натянутых поперек заднего двора, стали твердыми как стекло, а Джо из дома исчез. Матери сказал: «Схожу к Танскому за колой, к ужину жди» и был таков.

У Танского Джо видел Макс Кравиц.

— Он у меня пытался десять баксов в долг стрельнуть, но я сказал, ну уж нет.

Отказывать Джо на улице Сент-Урбан было доброй традицией, потому что дядя Эйб раз навсегда определил, что Джо не лучше, а может быть, даже хуже своего папаши Баруха. Так что, хотел ли он купить гитару, или Ханна искала, где бы призанять ему на мотоцикл, ответ был один — нет и нет. Квартплату за их жилье на Сент-Урбан дядя Эйб списывал, он же оплачивал им счета от врача, которые подчас бывали очень даже изрядны, но излишеств не одобрял.

Джо ушел из дома в декабре тысяча девятьсот тридцать седьмого и, несмотря на все усилия полиции, Института барона де Хирша[124], а потом даже и весьма подозрительного частного детектива, к услугам которого прибегли под впечатлением от подвигов Бэтмена и Вондербоя,[125] ни слуху ни духу о пропавшем не было до самой осени тридцать восьмого, когда Ханне пришла от него французская открытка из Тулузы. Это ж где! Это ж вообще Европа! Где он добыл хотя бы тех же денег, чтоб туда попасть? Все недоумевали, а кое-кто из соседей по улице тут же язвительно указал: где-где, да вот же — за день до исчезновения Джо неподалеку обнесли гараж! Другие (вспоминая, наверное, Баруха) больше склонялись к тому, что он, должно быть, нанялся на судно. Летом тридцать девятого пришла еще одна открытка, на которой теперь красовалась почтовая марка Мехико-Сити.

— А он не такой дурак, — сказал Шугармен. — Хотя бы под призыв не угодит.

— Ой, только вот не надо! Кому такой болезненный цуцик нужен в армии? — скривился в ответ отец Джейка.

Со дня исчезновения сына Ханна ни разу не усомнилась, что он вернется. Он вернется весной, заверяла она соседей, злобно сверля их взглядом. Когда зацветет сирень под окном. Но пришла весна, потом опять пришла весна, а Джо не возвращался. Вместо него в январе сорокового у Ханны на пороге появился высокий мужик с пустыми серыми глазами.

— Вообще-то, — лениво процедил он с улыбкой, от которой по спине забегали мурашки, — мне нужен Джозеф Херш, известный также под именем Джесс Хоуп.

Мужик назвался инспектором Королевской канадской конной полиции[126].

— Что он наделал? — всполошилась Ханна.

— Никаких обвинений против него не выдвигается. Мне надо просто с ним немножко покалякать.

— Таки, вы знаете, не только вам!

Вечерами Ханна либо присаживалась на балконе, либо стояла в гостиной у окна — нет, вы представьте, каждый божий день! — и каждый раз дергалась, когда к дому подъезжал незнакомый автомобиль. Когда надо было уходить и в квартире никого не оставалось, Ханна всовывала в щель двери записку, где указывалось, у кого из соседей оставлен ключ. Морозными вечерами прочесывала улицы, искала Джо, а заодно продавала газету «Газетт» — в центре, где-нибудь перед отелем «Вог» или неподалеку от джаз-клуба «У Динти Мура», либо в толпе болельщиков у «Форума»[127] после хоккейного матча. «Гзэт!.. Гзэт!»