Всадник Сломанное Копье

Василько лишь посмеивался, глядя на расфуфыренных варягов. У русов было не принято модничать, носить многочисленные украшения и чересчур пестрые одежды. Соплеменники Василько отличались скромностью и даже скаредностью. Только на доброе оружие они не жалели никаких денег. Ведь от него зависела их жизнь.

У него самого была великолепная секира из индийского нержавеющего железа с рукоятью, украшенной золотой инкрустацией, и длинный обоюдоострый меч из сарацинской стали с золотой рукоятью (знак того, что его обладатель военачальник или ветеран) и рисунком на широком клинке, напоминающим изморозь, который мог разрубить любой доспех.

– …Франки готовятся идти на приступ, – мрачно вещал Гуннар. – Это не может заметить разве что слепой. Но нашего нового господина, наверное, сразила слепота. Вместо того чтобы поднять народ и собрать ополчение, он развлекается – устраивает зрелища на Ипподроме.

– С чего ты взял, что пилигримы решатся пойти на штурм? – спросил Харальд. – Войско рыцарей тает на глазах. По последним сведениям, один из отрядов тех, кто принял крест, отправился к князю Антиохии и графу Триполи Боэмунду, который ведет войну с королем Леоном из Малой Армении. Они собирались служить ему, как наемники. Но турки устроили засаду, и франки потерпели тяжелое поражение. Среди погибших оказались Вилен де Нейи, один из лучших рыцарей, Жиль де Тразиньи и многие другие. В плен попали Бернар де Морей, Рено де Дампьер, Жан де Виллер и Гийом де Нюлли. Тоже воины не из слабых. Погибли восемьдесят рыцарей отряда, ни один не уцелел. Поэтому басилевс надеется, что франки вскоре уйдут в Египет, чтобы отвоевать Гроб Господень, благо весенние шторма на море заканчиваются. Снова взять Константинополь франкам не удастся! – закончил он самоуверенно.

Гуннар скептически покривился и ответил:

– Блажен, кто верует… Разве ты не заметил, что франки привели в рабочее состояние осадные орудия, расставили на кораблях и транспортах баллисты и катапульты и подготовили высокие лестницы из корабельных мачт?

– Да, это так. Но думаю, что они просто пугают нас. Хотят таким образом получить все то, что им было обещано. И кстати, новый басилевс изрядно укрепил оборону города… хотя он и так надежно защищен высокими стенами и башнями. Несмотря на Великий пост, в Константинополе непрестанно ведутся работы. Мастера-каменщики и плотники заделывают пробоины, наращивают стены, оружейники куют мечи и топоры, рабы заготавливают булыжники для камнеметов… Город никогда бы не взяли, не будь предательства басилевса! Он взял ночью из сокровищницы деньги и ценности, – сколько мог унести – и бежал вместе со своими приближенными. Между прочим, именно в ту ночь я стоял в карауле. Знать бы, на что решился этот змей, я бы лично ему башку срубил!

– Не по-христиански мыслишь… – Гуннар сочно хохотнул. – А ты почему помалкиваешь, рус? – вдруг обратился он к Василько.

– Что тут скажешь… – Василько развел руками. – Воевать нам точно придется. Вот только с кем пойдем на стены? Кроме Варанги и хорошо вооруженных пизанцев, которые не хотят терять свои барыши (ведь вместе с пилигримами пришли и венецианцы, их соперники в торговле), остальные воинские части не горят желанием скрестить мечи с железными рыцарями франков. Ко всему прочему, в городе царит смута, вызванная борьбой за власть между отдельными кланами византийской знати. Но самое худое то, что теперь у Византии нет своего сильного флота, как было прежде. И все это благодаря договору 1187 года с хитрыми венецианцами, по условиям которого басилевс полагался на флот итальянских «союзников». Император не пожелал кормить своих моряков, и теперь мы все пожинаем плоды его скаредности. Кстати, именно корабли венецианцев доставили франков в Константинополь. Так что готовьтесь, друзья, принять бой. Гуннар прав – хорошей драки нам не избежать.

– Утешил… – Харальд тяжело вздохнул. – И что вы за народ, русы? Даже в радости, когда жизнь изобильна и прекрасна, вы всегда в напряженном ожидании черных дней. Живи моментом, а там хоть трава не расти! На худой конец нас ждет Вальхалла[13], где мы отдохнем от трудов ратных. Мокша, еще вина! Да покрепче!

Василько покинул изрядно захмелевших варягов, когда солнце начало клониться к закату. Они начали горланить песни своей родины, и ему стало неинтересно. Его провожал к выходу сам Мокша. Удивительно, но он относился к Василько с большим почтением, словно тот принадлежал к высшей византийской знати. На прощанье Мокша шепнул ему на ухо:

– Пресветлый господин! Не забудь про своего верного слугу, когда грядет страшное.

– Ты о чем? – удивился Василько.

– Юродивый Фока возле церкви Святой Софии намедни валялся в пыли, рыдал, кричал, как резаный, и вещал, что гибель города близка. Я верю ему! Фока-слепец никогда не ошибается в своих пророчествах. У него дар Божий.

– Пусть так. Но что значат твои слова?

– Многие покинут город. И мне пора. Я хоть и прижился в Константинополе, а все ж домой тянет. Вместе нам будет легче. Твой меч, господин, мои деньги. Все расходы я беру на себя.