Всадники

И вновь Урос начал размышлять о своей неудаче. Ни разу не пришла ему в голову мысль, что возможно, он виноват в ней сам. Чавандоз такого уровня как он? Невозможно! Случайность? Случайностей Урос не признавал вообще. Все то, вокруг чего крутились его мысли, были: проделки злых духов, месть демонов и круговорот таинственных сил.

Как мог он сегодня стать доступным для их злобы? Возможно, он умылся утром левой рукой? Забыл потрясти старый кожаный мешочек с приносящими удачу растениями, который висел на шее Джехола? Он вспоминал и вспоминал до изнеможения, но ничего из подобного не приходило ему на ум.

«Значит, без сомнения, мне помешала злая воля какого-то колдуна, — но какой тайный враг натравил его на меня?»

Резко повернувшись, Урос вспомнил о своей ноге. Она почему-то стала тяжелее, чем обычно. Он откинул простыни, увидел гипс и содрогнулся. Его ногу замуровали в маленький гроб, уму не постижимо! Какой устрашающий знак! С тоской подумал он о чудесных снадобьях из трав, кобыльего молока, кожи змей, зубов волка и жал скорпионов, которые перемалывают в тонкий порошок рогом старого быка. Каждое, из этих волшебных средств, приготовляется лекарем медленно, с молитвами и заговорами.

А это? Что это такое? Видно они хотят его смерти, эти доктора из Кабула? Лоб Уроса стал горячим, а волосы намокли от пота.

Он быстро накрылся простыней вновь. Ну вот, опять она идет сюда, эта европейская женщина! Она была еще молода, и ее черты выражали спокойный, приветливый характер. На ломаном афганском, — который перевел ему сосед по палате, — она объяснила, что к чавандозу пришли, и хотя уже поздно для посещений, но для него сделали исключение.

Мокки прошел через зал, опустив голову, смущенный таким количеством взглядов. Но как только он подошел к Уросу, то, как обычно, широко заулыбался.

— Я слышал, что Пророк хранил тебя и ты скоро поправишься, — сказал он и тут же добавил. — Джехол стоит в конюшне, накормленный, напоенный. Хорошая солома, хороший овес. Почти как у нас.

— Кто возвестил халлал? — спросил Урос резко. — Мазари или Катаган?

Мокки засмеялся.

— Да замолчи ты, болван, — дернулся Урос. — Кто?

— А ты не догадываешься? — спросил Мокки счастливо улыбаясь. — Один из наших выиграл бузкаши. Ну, теперь ты доволен?

Урос стиснул зубы. Произошло самое плохое. Маймана победила. Победила без него!

— Кто?

— Солех, — ответил Мокки

— Как, Солех? Его лошадь была в самом конце!

Мокки взмахнул своей широкой ладонью и воскликнул:

— Ему помог Аллах. Джехол же оказался без седока. И он взял Джехола!

От неожиданности Урос вздрогнул. Значит, даже его собственный конь покрыл его позором, и он ничего не может сказать. Во всех командных состязаниях, это было обычным делом, когда всадник берет себе чужую лошадь, если на ней больше нет седока.

— Тебе повезло вдвойне, — продолжал Мокки. — Маймана выиграла, и, с сегодняшнего дня, Джехол твой.

Урос посмотрел на него, не понимая, и саис повторил опять:

— Конечно! Ведь Дьявольский жеребец победил. Теперь он принадлежит тебе!

А Урос внезапно вспомнил ту торжественную речь Турсена на базаре Даулад Абаза.

Как он сказал? «Если в Кабуле, мой Джехол победит в Шахском бузкаши…» А так же он вспомнил ту благодарность и нежность, которую испытал к отцу впервые в жизни и его сердце наполнилось ядовитой горечью. Самый прекрасный конь долин теперь принадлежал ему, но благодарить за это он должен другого всадника.

Вернулась медсестра и принесла маленькую, блестевшую металлом, трубку. Сосед Уроса сказал, что это градусник и объяснил, как им надо пользоваться.

— Это невозможно! Никто в мире не заставит меня сделать такое! — Урос побелел от гнева, а от стыда все остальные слова застряли у него в горле.

— Хорошо, я скажу, чтобы потом за градусником прислали афганца, — примирительно ответила медсестра.

Мокки покачал своей большой круглой головой. Какое возмутительное обращение!

— Солех и остальные из Майманы, просят их извинить. Они не смогли прийти к тебе сегодня вечером. Шах, в своем дворце, устроил в их честь праздник. Они придут тебя проведать завтра.

— Нет! — выпалил Урос. — Нет! Никогда!

И хотя они говорили между собой на одном из узбекских диалектов, который в Кабуле никто не понимал, Урос добавил шепотом:

— Этой ночью ты, вместе с моей одеждой и Джехолом, придешь под эти окна.

— Но вход в больницу охраняют солдаты, — возразил Мокки.

— В карманах у меня достаточно денег, — сказал Урос. — Подкупи их! А если они не будут брать деньги, ты перепрыгнешь через стену и поможешь мне перелезть. Ты достаточно высокий и сильный для этого.

— Что ж, могу тебя понять, — ответил Мокки. — Правда, могу понять…

В полночь Урос встал, проковылял до окна, отрыл его и, проклиная гипс, взобрался на подоконник. Мокки помог ему сесть в седло. Ворота в парк были открыты, а охрана скрылась в помещении для караула.

Когда они очутились снаружи и долгие стены остались позади, Мокки спросил:

— Ты думаешь, нас будут искать?

— Конечно, — ответил Урос. — Но найти нас они не сумеют.

Он остановил коня.

— Сначала, мы должны изгнать злых духов. Принеси какой-нибудь камень.