Всадники ниоткуда

— Трудно сказать. Может быть, ото результат излучения видимого или невидимого. Мгновенное напряжение памяти, как в опытах с электротоком. То, что хранилось в кладовой подсознательного, переключалось а область сознания. Нечто вроде химической реакции, в которой роль катализатора сыграло неведомое нам излучение. Впрочем, все это только догадки.

— А цвет? — спросил Котов.

— Какой цвет? — не понял Микульский.

— Был белый, стал желтый.

— А теперь зеленый, — сказал Славка.

Желтая хрустальная чаша над кратером действительно зеленела. Золотистый газ, клубившийся внутри нее, стекал все ниже и ниже, уступая место то мигающим, то сливающимся зеленым огням светофоров. Этот зеленый костер разрастался все шире и шире, заполняя всю трехметровую полусферу над кратером.

Неожиданно Славка молча одним прыжком перемахнул перила веранды.

Родионов обеспокоенно взглянул на Микульского.

— А это не опасно, Феликс Юрьевич?

Микульский молча пожал плечами: смешно, мол, его об этом спрашивать, когда явление непонятно даже специалистам.

А Слава уже застыл в котовской позе над кратером.

2

Он не потерял сознание, как и Котов. Сначала даже не заметил никаких существенных перемен ни в своих ощущениях, ни в окружающей его обстановке. Даже горячий ветер, пахнувший ему в лицо, показался жаром из кратера.

Но, вглядевшись, он не увидел ни развороченной ямы с метеоритом, ни бушевавшего над ней зеленого костра. Сбоку тянулась аккуратная глубокая канава-раскоп, уходившая сквозь слой песка в твердый глинистый грунт. Осыпающийся песок струйками стекал по стенкам раскопа на дно. Впереди подымались остатки разрушенной ветрами и временем крепостной стены, косо обрывавшейся у раскопа.

«Сплю, — весело подумал Славка, — что-то будет?!»

Он сразу вспомнил, где он и что именно его окружает. Сон воспроизводил прошлогоднюю летнюю практику в песках Каракумов. Но почему он один? Где же археологи? Очевидно, ушли к становищу, забрав свой нехитрый инструмент, рабочий день экспедиции, должно быть, уже закончен. Славка еще раз оглядел осточертевшие ему развалины древнего парфянского города, поправил на голове тюбетейку и подкинул ракеткой теннисный мяч.

Так вот почему он остался. Славка был теннисистом, и не каким-нибудь приготовишкой-любителем, а славой института — без пяти минут мастером спорта. Ракетку для тренировки и теннисные мячи он взял с собой в экспедицию, хотя и знал, что партнеров у него там не будет. Но тренироваться можно и без партнеров: была бы стенка. И стенка нашлась кусок каменной крепостной бойницы, куда он с терпением Сизифа приходил на закате после рабочего дня.

Он подбросил в воздух мяч и послал его в стенку, отбил, достал ракеткой и снова отбил, каждый раз увеличивая силу удара. Последний удар был особенно силен — он даже чуть-чуть своротил наверху древнюю парфянскую кладку. Трещина меж камнями расширилась, обнаружив уже не желтый, а бурый темный провал, в котором что-то зашевелилось.

Мяч, отскочивший от стенки, упал к ногам Славки, но тот даже не взглянул, на него. Из трещины с пронзительным шипением высунулась треугольная голова черно-желтой змеи.

Змея, шурша по песку, подползла ближе. Славка почувствовал, как по спине под ковбойкой потекла липкая струйка пота. Ну, держись, старик. Сейчас прыгнет. Ноги его сами собой привычно согнулись в коленках, ракетка застыла, как взведенный курок.

Черной молнией — в прыжке желтые пятна уже не различались — метнулась вперед гюрза, и в то же мгновение, не опоздав даже на сотую долю секунды. Славка выбросил руку навстречу. Удар был сильнее, чем подача на корте, но рука теннисиста не дрогнула: отброшенная ракеткой змея перевернулась в воздухе и шлепнулась на песок.

Страх и оцепенение исчезли. Струйка пота на спине высохла. Славка ощущал себя если не гладиатором, то по крайней мере победителем Уимблдонского турнира.

Гюрза снова черной лентой мелькнула в воздухе. Славка встретил ее резаным ударом снизу закрытой ракеткой. Точь-в-точь, как знаменитый удар Черткова, лишивший Славку чемпионской короны. На этот раз Шадрин реагировал еще быстрее. Бросок. Удар. И снова встретив решетчатую преграду, беспомощно изогнулось в воздухе черно-желтое тело змеи. Все. Гюрза выдохлась. Неподвижным жгутом лежала она на земле, и только подергивающийся кобчик хвоста говорил о том, что она еще жива.

Славка чуть-чуть расслабился. Он знал, своим «шестым чувством» знал, что это еще не конец. Знал и не волновался. Минутный отдых. Вдох. Выдох. А змея тем временем сокращает мускулы, снова готовясь к прыжку. Он снова ждал, как ждет на курке палец. Мгновение — и знакомую черную молнию снова встречает молниеносный удар. На этот раз не сеткой, а ручкой ракетки. Славка промахнулся. Но именно этот невольный промах и положил конец гейму. Змея тяжело шлепнулась у ног Славки и больше не шевелилась: удар размозжил ей голову.

— Слава, — услышал он, и чья-то рука обняла его за плечи.

Он открыл глаза и узнал Микульского.

3

За Микульским в зеленом сумраке белели испуганные лица Родионова и Котова.

— Сколько я спал, велико Юрьевич? — спросил Славка. Он уже пришел в себя.