Всадники Ветра

Это было похоже на то прикосновение большого сознания, с которым я столкнулась на дороге, но только в несколько раз приятнее и глубже. То же самое огромное существо ворвалось в пределы рассудка, обволакивая наслаждением и радостью. С доверием бросившись к нему, прочувствовала крепкую нить, которая так же, как и та между мной и Роупом, дрейфовала постоянно на маги незамеченная. Проклиная свою глупость, со всей силой и страстью отдавалась Первому Свету, который я обрела именно в тот момент. Да, тогда-то я и поняла, почему люди Динео выбрали такое имя наставникам для себя. Словно глаза открылись на то, что было привычным, будто трава стала вдруг зеленее, а воздух свежее. Нет, здесь ничего не напоминало о любви или мечтах, просто мир фантастический преобразился после этого единения. Даже волки понимали всю серьезность и нужность Первого Света. Нет, они даже ему безгранично доверяли, как будто знали его уже очень давно, такое в Алди и Нилли я увидела впервые после того, как они пришли от Иных. К ним они испытывали то же самое, что и к Первому Свету. Но я не в силах строить умозаключения, потому что экстаз и радость рассудка и тела возобладала над прочими сомнениями, пусть что-то казалось необычным или даже абсурдным, мой мозг не был в состоянии конструктивно мыслить или совершать какие-либо выводы. Я послушалась совету Роупа, которому неизвестно как удалось пробиться сквозь пелену удовольствия, туго обвившую тело, и отдалась этому огромному сознанию, тут же испытав нечто среднее между рождением и смертью. Да, не знаю, как облечь это в слова, но именно так все и было. Я умерла, но тут же родилась, но с другими представлениями о мире. Контакт с Первым Светом убедил, что Роупа необходимо слушаться.

— Это…

— Не надо, Эв, я сам это пережил, — перебил Роуп, но я не обиделась, потому что, признаться честно, не сумела бы рассказать ему всей правды.

— Первый Свет приказал тебя слушаться, — задумалась я, пытаясь отыскать на разглаженном спокойствием лице наставника признаки обеспокоенности.

— Отлично, вот сейчас ты и займешься Хлыстом, — я недовольно сморщилась, мне казалось, что все уже давалось с легкостью, — да, Эверин, — надавил Роуп.

— Но все и так получается! — попыталась я возразить, но наткнулась на синий лед в его глазах.

— Нет, Эв! — разозлился Роуп. — Когда все будет «и так получатся», я начну учить тебя другому! — он осекся, но было уже поздно.

— Что? — заискивающе подтолкнула я, загораясь непомерным любопытством, которое усилилось из-за ускользания образа Первого Света, наслаждение от встречи с которым до сих пор не покинуло ни тело, ни душу.

— Я буду для тебя Первым Наставником, — вздохнул парень.

— Ты врал, — неожиданно заключила я. — Ты никогда бы не смог стать для кого-нибудь Первым Светом, а ты списывал это на молодость! — обвинительные слова сами сорвались с языка.

— Да, я не хотел смущать тебя, Эв.

— Не хочу учиться у тебя!

— Таков приказ Морпа, — устало отозвался Роуп, я вдруг пожалела о своем заявлении. — Он тоже считает, что я слишком юн для того, чтобы учить кого-то, но он, — я как-то сразу поняла, что последнее слово парень относил не к Авлонге, — показал мне все. Тем более твой Первый Свет так решил. И приказал тебе слушаться меня. Так что принимайся за работу. — И Роуп вышел под проливной дождь, немного обиженный и оскорбленный, так что я не успела принести ему своих извинений.

Рассерженная я принялась за тренировки со своей цепью, она недовольно извивалась, пребывая в нехорошем настроении, но упрямство возобладало над сознательностью. Хлыст противился занятиям, постоянно меняя траекторию броска, отскакивая в другую сторону, больно шлепая по запястьям, но не находилось сил, чтобы отложить его в сторону. Серебряная змея недовольно вертелась, нагреваясь от напряжения.

Какая-то часть разума осознавала, что надо остановиться, а другая спорила с ней, поэтому руки продолжали кидать цепь, стараясь сделать петлю и зацепить стул, чтобы перевернуть его. Жар очага только раздражал, повернувшись к нему, принялась кидать Хлыст на чашку, которая стояла неподалеку от аккуратно сложенных дров. Огонь не только не отвлекал меня, а наоборот разжигал мой собственный жар. Я едва заметила, что в дом вошел Роуп, сел на кровать и начал заинтересованно наблюдать за экспериментами, явно не замечая, что Хлыст не в духе. Наставник первым прекращал занятие, если наблюдал плохое настроение цепи.

Звенья вдруг тонко вытянулись, цепь зазвенела, даже пальцы ощутили неожиданную остроту серебряной поверхности, но я не успела остановить свою руку, которая бросила кончик хлыста к очагу. Своенравная змея удлинилась, в этот же момент с кровати вскочил Роуп, поняв, что что-то тут не так.

Кончик тонкой заострившейся цепи коснулся углей, мгновенно почти до половины погружаясь в красный полыхающий жар. Огонь двинулся по всей поверхности звеньев к моим рукам, но я не могла разжать пальцев — Хлыст плотно обвернул их, не предоставляя такой возможности.

Конец цепи из-за моего резкого движения взметнулся вверх.

IX. Гордость