Всадники Ветра

Слов не нашлось для ответа, и Наставник это прекрасно понял, поднялся на ноги и, напевая себе под нос веселую песенку, принялся за ужин. Запах жарящегося мяса побудил внутри дикий волчий голод, а Роуп все колдовал над хлебом, который принес из дома Рейзар. Тут же нашелся круглый сыр и наполовину красные яблоки. Паренек пригласил меня сесть, а сам отрезал куски мяса от поросенка, жир капал на угли, распространяя характерный запах по дому. Ловко нарезав сыр, Роуп уселся за стол, почти тут же впиваясь зубами в сочный жирный кусок мяса. Я давно привыкла к простой пище, так что быстро последовала его примеру. Но привкус разных трав, что давал мне на пробу Наставник за сегодняшний урок, перебивал вкус свинины и не давал в полной мере насладиться ужином.

— Спасибо, Роуп, за ужин, — саркастически заметила я, откладывая в сторону безвкусный жареный кусок.

Парнишка удивленно оторвался от еды.

— Эти травы не дают мне чувствовать вкус, — пожаловалась я, с завистью глядя на здоровый аппетит своего Наставника.

— Прости, — только и сказал он, принимаясь за горячую свинину, словно в моей жалобе не нашлось ничего стоящего его драгоценного внимания.

Я разглядывала свои руки, пораженно отмечая мелкие царапины, которые оставляла цепь, они раньше оставались мною незамеченными, так что этот факт удивил. Постукивая пальцами по столешнице, все ждала, пока Роуп закончит трапезу и расскажет мне очередную историю из жизни людей Динео. Любовь к этим балладам или просто рассказам возникла сразу, как только мой друг решился поведать мне их. Даже охота не манила в лес, любопытство жаждало услышать о приключениях очередного героя. Он часто говорил туманно, напоминая песню Онливана в караване у костра, все также рассказывая о таинственных существах, которые летают над нами. Я все пыталась найти связь между Динео и этими сказками, но ничего не получалось, поэтому я просто довольствовалась неполными словами Наставника.

Когда он убрал посуду, уселся на свою кровать и впился зубами в сочное яблоко, я выжидательно посмотрела на него. Роуп задумчиво окинул меня взглядом, а потом, к счастью, широко улыбнулся и похлопал рукой в изножье кровати. Я быстро устроилась в ногах у Наставника, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Наверное, то, что больше всего нравилось в этой деревне, так это необязательность соблюдения всех манер и аристократических правил.

— Я расскажу тебе предание об Ином, который влюбился в человека. — Лицо Роупа как-то сразу осунулось и помрачнело. — Нас все время предупреждают этой историей, поэтому и запрещают испытывать подобные чувства к Иным. Романтические. Ведь мы и так их любим, как братьев, — загадочно улыбнулся в отсветах догорающей свечи Роуп. — Иной был Золотом, которое правдой искрилось в драгоценных лучах солнца. Он узнал Авлонгу Третьей Семьи, — я сморщила лоб, пытаясь вспомнить эти названия. Ах да, третья деревня! — То была прекрасная девушка, тоже дитя солнца, как и он. Рыжие волосы сияли днем и освещали дороги ночью, россыпь веснушек печатью неба хранилась на ее лице, а зелень огромных глаз не вяла с приходом осени. Медовыми переливами звенел ее почти детский голос, да и по возрасту девушка оказалась намного младше Иного. Намного. Но он был очарован природной красотой Светлистой, он позабыл наставления предков, и вручил свое золотое сердце в руки неумелой красавицы. Но она человек, это знал Иной, на это решил закрыть глаза и поплатился. Нельзя нарушать законы, что нерушимой стеной стоят среди нас с Древних Времен. Золото посчитал это давнишними сказками чудаковатых стариков из прошлого нашего мира, наплевал, ну, а потом было поздно что-то исправлять. Светлистая умерла, как только признала любовь Иного к себе, как и свою к нему. Это больше, чем извращение. Все равно, что человек бы решил завести семью с собакой, — с оттенком отвращения процедил Роуп. — Они нарушили закон. Закон! — голос его сорвался. — Золото и Светлистая были наказаны. Он — одиночеством, она — смертью. Говорят, этот Иной жив до сих пор, но он никогда не сумеет завести пару с себе подобной. На его голову пало древнее проклятье, от которого нас и уберегали предки. Но, по крайней мере, Иной жив, а девушка умерла. В позоре, с язвам по всему юному и хрупкому телу, лицу, по всей коже. Вместе с ней умерла и их любовь, ставшая страшным уроком для всех.

— Как ужасно, — только и сумела ответить я, крепче охватив себя за колени. — Но почему Авлонга была такой… юной?

— О, очень просто, она недавно стала заведовать народом Динео, вот и все…

— Но…

— Нет, Эверин, это все, — отрезал мой друг, стягивая через голову льняную рубаху, впитавшую запах его тела. Чуткое обоняние волка иногда вредило моей сосредоточенности, улавливая каждый нюанс.