Все будет хорошо... (СИ)

Молчание длилось долго, очень долго…

— Она не только илаи… — голос мужчины звучал сорванно-неестественно, словно он давно не говорил.

— Да. Она ещё, предположительно, — атея… только её ата потерял память и забыл её! А твой соотечественник — почувствовал в ней илаи и изнасиловал девочку!

— А потом вы почувствовали в ней свою Пару и так же, не интересуясь её мнением, похитили и привезли сюда, — едко констатировал факт карианец, старательно выговаривая слова.

"Какой хороший мужчина! Так держать!"

— Да. Это так. Ты поможешь?

— А у меня есть выбор? Я не могу равнодушно смотреть на муки девчонки! Потому ещё, что мой соотечественник сделал с ней это! — карианец откровенно негодовал.

— Я сейчас освобожу тебя. И ошейник сменю на обычный кусок кожи. Иди в душ и приведи себя в порядок. Потом — поешь…

— НЕТ! — перебил матриарха карианец, — Ей ОЧЕНЬ больно! Сначала — она!

Аграф отбросил одеяло и задрал подол рубашки… ого! Меня успели переодеть!? Положил тяжелую руку на пульсирующий болью живот.

Вот можете меня осуждать — но стыда не было! Вот такая я стала… Лежу перед мужчиной, "сверкая" "прелестями" — и ни капли не стыдно! И возбуждения тоже нет совсем.

А вот жить хочется очень…

Некоторое время ничего не происходило. Но потом боль, словно нехотя, огрызаясь, словно злобная тварь, начала уступать и почти прошла.

— Всё… — голос карианца напоминал шелест сухой травы, — Ей в ближайшие часы ничего не грозит…

— Идем! Я помогу тебе помыться и поесть. Ты теперь постоянно будешь при ней и…

"Ух, ты ж! Матриарх лично будет мыть раба?! Мир перевернулся…"

Больше я ничего не расслышала и не подумала… Снова уплывая, теперь уже в благословенную темноту.

Когда снова открыла глаза… Ой! Я снова могу видеть и двигаться!..

Так… в общем — в спальне я была одна… ну это я так думала, пока не завозилась, пытаясь выпутаться из здоровенного шелкового покрывала.

— Благословенных Звёзд, илаи! — от хрипловато-сорванного мужского голоса я, как была — сидя, подпрыгула на кровати. — Не пугайтесь. — Рядом с кроватью сидел представительный карианец, — Моё имя Аграф. Я до родов постоянно буду находиться рядом с вами. Как вы себя чувствуете? Боли есть? Видите хорошо?

— Дда… спасибо вам огромное… у меня всё отлично!

Мужчина тепло улыбнулся:

— Что ж… я рад, что мы успели вовремя. Теперь с вами и малышкой всё будет хорошо.

— Благодаря вам! — уныло парировала я.

— Потерпите немного. Не знаю — как вам объяснить… но я уверен, у меня такое предчувствие — у вас всё будет хорошо… — карианец пересел на кровать и неожиданно погладил меня по руке, словно потерявшегося ребёнка, — Кто он? Ваш мужчина?

— Вы о ком? О наагате или карианце? — уточнила я.

— Тогда — кто они? — вздохнул мой "кормилец".

— Мрак был командиром штурмового отряда. После нашего слияния — стал начбезом на фешенебельной планете-курорте и прогулочной базе, — доложилась я. — Наагат — бета клана Карателей Берт.

— Мда… угораздило тебя… — карианец неожиданно перешел на "ты", — Я-то давно в плену, но Берта знаю лично. И о Мраке — наслышан. Хороший боец. Жесткий, умный, беспощадный, упрямый. Но… мы потом обо всём подробно поговорим. А сейчас — надо поесть. Скоро твоя Пара примчится!

Меня передёрнуло.

— Сочувствую. Но только она сейчас может тебя защитить от смерти. А значит и меня… — мужчина невесело усмехнулся, — И ещё… она тебя неистово обожает. Это плохо! Влюблённые делают ошибки. А её ошибки могут стоить жизни и ей, и нам с тобой.

На такой вот "жизнерадостной" ноте, мы отправились завтракать.

Я как раз доедала последнюю ложку молочной каши, как в столовую стремительно ворвалась Лейвеллин:

— Как ты, солнышко? — с интонациями матриарха можно было чай пить.

— Милосердных Звёзд! Спасибо нэру Аграфу. Не дал нам умереть от болевого шока, — неподкупно ответила я.

Карианец, который с достоинство встал, встречая мою тюремщицу, на мой демарш молча поднял глаза к потолку.

А Лейвеллин совершенно не обиделась. Во всяком случае — не подала виду.

— С ней действительно уже всё хорошо? — повернулась она к карианцу.

— Да, мати Лейвеллин, — вежливо, но не подобострастно ответил Аграф.

— В таком случае, я тоже подтверждаю свои обязательства. После благополучных родов ты улетишь к себе домой.

— Я наверное должен был бы вас благодарить, но не стану. Годы рабства так просто не забыть, — Аграф внимательно наблюдал за Лейвеллин.

— Я не замечу твой дерзкий вызов. Но впредь — помни — ты раб! И ещё… даже у моих внутренних покоев, несмотря на постоянные проверки, могут быть уши. И тогда — нам всем троим — не поздоровится.

— Я помню. Поэтому более никогда так вольно вести себя не буду. И я три раза в день проверяю покои на предмет прослушки.

Лейвеллин только приподняла безупречную бровь.

— Приятно общаться не с тупым, самодовольным самцом. А с умным партнером по общему несчастью, — это я не поняла — Лейвеллин Аграфу комплимент сделала?

— Никогда не думал, что услышу от вас слова — "партнер по общему несчастью".