Все, что я хотела сказать

– Она не кукла, которую можно вернуть в магазин, когда наиграешься, – усмехается отец.

– Она кукла, к которой я вообще не желаю притрагиваться, – отвечаю я, скрестив руки.

Он садится на край кровати и рассматривает меня.

– Я знаю, ты хочешь, чтобы все было иначе. Я лишь передаю то, что мне говорит твоя мать. Вот чего она хочет. Чего ожидает. Она полна решимости сохранить фамилию Ланкастеров.

– Правильно. Ведь вы с ней потрясно потрудились, чтобы ее не запятнать, – бросаю ему я.

Отец вздрагивает.

– Справедливое замечание. И мы развелись по моей вине. Я изменил ей.

Господи, как же он бесит. Сам себе противоречит. Берет на себя полную ответственность за измену, как и должен, но теперь я все вижу в другом свете. Как мама отдалила его от себя. Толкнула в объятия другой женщины. Раньше, когда все это произошло, я ничего не понимал, но начинаю понимать сейчас.

– Разве ты не видишь, что заставляешь меня сделать то же самое? Меня не интересует Летиция. Пускай она милая, но меня она не привлекает. Я даже представить не могу, как женюсь на ней и буду трахать ее время от времени, при этом крутя романы на стороне. – Я указываю на отца пальцем. – Я не хочу жить твоей жизнью. Хватит мне ее навязывать.

Мы молча рассматриваем друг друга, и отец, оглянувшись через плечо, глядит на пустой бокал на комоде. Уверен, ему больше всего хотелось бы проглотить еще больше скотча, чтобы ничего не чувствовать.

– Порой у нас нет выбора, сынок.

– Чушь все это, и ты это знаешь, – выпаливаю я. – Вы с мамой навязываете мне свои личные интересы, а сами при этом разведены и несчастны. Я не женюсь.

– Сынок…

– Нет. – Чувствую, что у меня начинается нервный срыв, ну и черт с ним. – Брак – это ловушка. Видимость. Выдумка общества, у которой редко бывает шанс на успех. Ты знаешь, что у меня нет ни единого воспоминания, в котором вы счастливы вместе? Ни одного. Большинство моих воспоминаний о том, как вы ругаетесь. Скандалите.

Как они говорят друг с другом сквозь зубы. Орут шепотом, чтобы посторонние не услышали, но мы всегда слышим. Их ссоры пугали моих сестер. Слуги постоянно сплетничали. Мама всегда упоминала имена других женщин, а отец всегда отрицал, что у него роман.

Но у него был роман. Был. Он пробыл с Джанин Уэзерстоун несколько лет. Будто впал в зависимость от нее.

Если она хоть немного напоминает свою дочь, то я могу представить его чувства.

Отец устремляет на меня взгляд своих глаз, так похожих на мои.

– Ладно. Хочешь услышать фантастический совет? То, что я сказал бы тебе, если бы деньги и семья не имели значения, а мы были обычными людьми?

Я киваю.

– Скажи.

– К черту подходящую родословную и знаменитые фамилии. Найди ту, что воспламеняет тебя каждый раз, когда ты на нее смотришь. Ту, с которой можешь обсуждать все на свете, ругаться и так же неистово трахаться. А как только найдешь такую женщину, не отпускай ее, – пылко говорит он.

Берет свой бокал, звеня льдом, и допивает остатки алкоголя.

– Ты можешь либо делать то, что полагается, и тешить свою семью, либо делать то, что хочешь, и послать к черту весь мир. Выбор за тобой, Уит.

Прежде чем я успеваю сказать что-то еще или задать ему вопрос, отец выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь.

Глава 19 Саммер

Меня будит звук собственного имени, произнесенного шепотом в темноте. Сперва я подумала, что мне это приснилось. Голос звучал низко. Знакомо. Напомнил мне голос Уита.

Я снова слышу свое имя и ворочаюсь под одеялом, изо всех сил стараясь не просыпаться. Если в нем Уит, сон будет хорошим. Я не хочу ничего пропустить.

Крепкие пальцы сжимают мое плечо.

– Сэвадж.

Я открываю глаза и вижу темную фигуру, нависшую надо мной. Размыкаю губы, в горле зарождается крик, но облаченная в перчатку рука накрывает нижнюю часть моего лица, заставляя замолчать. Сердце рвется из груди, крик звучит приглушенно, и я пытаюсь вырваться из его хватки.

Он приближается лицом к моему лицу. Острые скулы. Квадратная челюсть. Мягкие губы и ледяные глаза.

Уит Ланкастер. Собственной персоной.

– Тише, – шепчет он, и в его голосе слышится угроза. Смертельная.

Я мечусь, поражаясь силе его руки, которой он прижимает мою голову к кровати. Запах дорогой кожи дурманит, и мне хочется укусить его пальцы через перчатку. Он тянется ко мне, удерживая другой рукой и накрывая меня своим телом, чтобы не дать пошевелиться.

– Что за хрень, Сэвадж?

Сердце бьется так сильно, что, кажется, готово вырваться из груди. Наверняка он это чувствует. Наверняка знает, как я напугана.

– Это я, – говорит он шепотом. – Успокойся.

Его тон звучит необычайно мягко, и я тотчас слушаюсь его. Тело замирает, а с ним и мои мысли. Я делаю судорожный вдох, что не так-то просто под его обтянутой кожаной перчаткой ладонью, и, будто почувствовав мою внезапную покорность, он убирает руку от моего рта.

Я громко выдыхаю, наблюдая, как Уит встает и начинает мерить комнату шагами. Он весь в черном. Черная толстовка с капюшоном и черные спортивные штаны. На ногах черные кроссовки, а волосы прикрывает черная шапочка.

– Почему ты так одет? – спрашиваю я хриплым ото сна голосом.