Все, что я хотела сказать

Внезапно дверь со скрипом открывается и в кабинет входит красивый мужчина средних лет. Видимо, директор Мэтьюз. Он улыбается нам, и в уголках темных глаз собираются морщинки, а улыбка так широка, что обнажает ослепительно белые зубы. Директор закрывает за собой дверь и встает за столом, который служит своеобразным барьером между нами, а затем протягивает маме руку.

– Миссис Уэзерстоун, очень рад с вами познакомиться, – спокойно произносит он с располагающим выражением лица.

Мама поднимается и быстро пожимает его руку.

– Благодарю, что встретились с нами, мистер Мэтьюз.

Оба усаживаются в кресла и улыбаются друг другу, а я смотрю на них, хлопая глазами. Они будто совсем забыли обо мне.

– Это Саммер, – мама наклоняет голову в мою сторону.

– Саммер, мы очень рады приветствовать тебя в нашей престижной школе, – говорит мистер Мэтьюз тепло и искренне. – Я лично ознакомился с твоим табелем успеваемости и очень впечатлен освоенными тобой предметами. И твоими оценками.

– Спасибо. – Я прилежная ученица. В прошлом порой была неуправляемой и слегка помешанной на мальчиках, но всегда получала хорошие оценки.

– Хотя поначалу у тебя были трудности, – продолжает он, встречаясь со мной взглядом. – Полагаю, ты с тех пор взялась за ум?

Я расправляю плечи и киваю.

– Да, сэр.

– Она не попала в класс с углубленным изучением английского, – замечает мама, и я бросаю на нее сердитый взгляд, но она не удостаивает меня вниманием. – Саммер замечательно пишет. В прежней школе она входила в редакцию местной газеты. Получала награды за свои работы. Она очень талантлива.

– Ох, боюсь, что у нас в «Ланкастере» зачисление в класс для отличников – привилегия, а не право. Ученики мистера Фигероа целых три года усердно трудились. Он лично отобрал каждого после одиннадцатого класса, и у него обучается всего двадцать человек. – Мистер Мэтьюз складывает руки на столе, сцепив пальцы в замок. – Боюсь, я не могу вписать Саммер в класс без его согласия.

– Может, вам удастся поговорить с ним. – Мамин голос звучит мелодично. Приятно.

Улыбка не сходит с лица директора.

– Боюсь, что нет.

– Возможно, вы могли бы оказать мне услугу. – Ее голос становится суровым.

– Это класс Фигероа, а не мой.

От маминой улыбки не остается и следа.

– Наверное, тогда я свяжусь с мистером Ланкастером и выясню, чем он может помочь.

Мне хочется умереть. Как же стыдно. Меня не волнует продвинутый класс английского языка и литературы. Я не хочу выделяться. И уж точно не желаю устраивать сцен. Войти в класс к двадцати ученикам, которые последние три года сами добивались таких высот, будет настоящим кошмаром. Они сразу меня возненавидят.

У Мэтьюза подрагивают губы, взгляд становится потухшим.

– Я все устрою.

– Будьте добры. – Мама вновь улыбается, делает глубокий вдох и смотрит на меня. – Это сильно скажется на ее расписании?

– Нет. Не должно. – Директор хмурится и отворачивается к стоящему на столе компьютеру. Начинает что-то печатать на клавиатуре, а монитор повернут ровно под таким углом, что мне видна вся отображенная на нем информация.

Мой табель успеваемости. Заметки от прежних учителей и социального педагога за все прошлые годы. Больше всего в нем заметок от администрации.

Саммер демонстрирует деструктивное поведение в классе. Выходит из себя безо всякой причины.

Курила электронную сигарету в туалете. Отстранена от занятий на два дня. Занималась сексом в спортивном зале. Отстранена от занятий на пять дней.

Задержана и подвергнута обыску. В рюкзаке обнаружен рецепт ее матери на противотревожное средство. Отстранена от занятий на два дня.

Все это было в конце десятого класса.

После происшествия с рецептом мой отчим – упокой Господь его душу – поставил точку. Грозился, что отдаст меня в военную школу на все оставшиеся годы учебы. Я плакала и на коленях умоляла его, чтобы не заставлял меня туда ехать. Меня приняли. Это было неминуемо.

А потом мамин роман с Ланкастером получил огласку, и отчим совсем позабыл обо мне. Вместо меня он сосредоточился на моей матери. Мы съехали из его дома. Переселились в небольшую квартиру. Пресса была так зациклена на моей семье, что я замкнулась в себе. Перестала нарушать спокойствие в школе и сосредоточилась на учебе. Я лишилась всех друзей. А мама обхаживала Джонаса. Снова. И снова.

Пока весной мы вновь не переехали в его дом. Вскоре Йейтс вернулся из колледжа и был очень рад меня видеть. Зажег свечи в своей комнате и тем же вечером заставил меня с ним встретиться. Зажал мне рот рукой, сунул вторую мне в штаны, а потом…

– Ох, нам придется поменять местами пару уроков, – голос мистера Мэтьюза прерывает мои размышления, – но, думаю, проблем с этим не возникнет.