Все, что я хотела сказать

Скандал быстро раскрылся. Я училась в десятом классе, когда о разводе Ланкастеров стало известно всему миру благодаря постыдному снимку, на котором Огастас Ланкастер был запечатлен в компрометирующей ситуации.

С моей матерью.

Моей элегантной, всегда спокойной и собранной матерью. Ее застукали на выходе из захудалого отеля в центре города в огромных солнцезащитных очках, которые скрывали ее красивое лицо, в неплотно запахнутом плаще Celine и под руку с Огастасом. Ветер трепал полы ее плаща, открывая длинные голые ноги.

Прямо до самого бедра. И никакого белья.

СМИ обезумели. Намекали, что под плащом она абсолютно голая, и я была уверена, что это правда.

Как и все остальные.

В то время в мире не происходило больше ничего интересного, поэтому случившееся вылилось в скандал национального масштаба. В трагедию, от которой семейство Ланкастеров так до конца и не оправилось. Да и наше, безусловно, тоже.

Уит, будучи старшим ребенком и единственным мальчиком в семье, приходится наследником всего семейного состояния. Вернее, одним из наследников состояния одной из многих семей рода Ланкастеров. Но его отец – старший сын старшего сына старшего сына…

И так можно продолжать из поколения в поколение. Они владеют потомственным богатством, настолько давним, насколько это вообще возможно в нашей стране. Частная средняя школа «Ланкастер» существует уже больше ста двадцати лет, и каждый представитель этого рода учился именно в ней, прежде чем поступить в колледж и перейти к масштабным, великим свершениям.

Интрижка моей матери с Огастасом навсегда изменила их жизнь. Сильвия, мать Уита, из рода Уиттакеров с Род-Айленда – еще одной очень богатой, хоть и не такой известной, как Ланкастеры, семьи, – получила солидную сумму при разводе. Ланкастерам запрещено обсуждать условия развода, как и саму его причину, по подписке о неразглашении информации. Но всем известно, почему их брак распался.

Из-за моей матери.

У нас хватает денег, но по сравнению с Ланкастерами мы, можно сказать, нищие, а деньги обеспечивают человеку или его семье неприкосновенность в определенных кругах. А значит, мама оказалась брошена на съедение волкам – папарацци, светским хроникам, – и они разорвали ее в клочья. Растащили на части и разбросали по всему Нью-Йорку. Люди перешептывались. Дешевые газетенки и блоги о знаменитостях радостно злословили о ней, снова и снова публикуя фотографию ее обнаженного бедра. После того как случился пожар, в шоу «20/20»[5] на ABC показали двухчасовой спецвыпуск, посвященный маминому роману с Ланкастером и его разрушительным последствиям.

Я всегда стараюсь выбросить воспоминания о пожаре из головы. Для нашей семьи скандал закончился катастрофой, в то время как Ланкастеры остались относительно невредимы. Деньги защищают. Ограждают. В жизни всегда выигрывает тот, у кого больше всего денег.

Несправедливо, но кто сказал, что жизнь справедлива? Это я тоже усвоила на собственном горьком опыте.

Взгляните на Ланкастеров. Несмотря на роман и спровоцированный им скандал, они все так же блистательны. В прессе до сих пор время от времени всплывают фотографии всего семейства. Современной семьи, которая умеет находить общий язык, даже будучи в разводе. В статьях писали, что они делают это ради детей.

А мы с матерью запятнаны и покрыты шрамами. Сломлены и изгнаны из общества, которое прежде принимало нас, в особенности маму с Джонасом, с распростертыми объятиями.

Внезапно меня посещает мысль: а сестры Ланкастер тоже здесь?

Должны быть.

Сильви и Каролина потрясающе красивы. Одна из них занимается танцами, но я не помню которая. Однако задача продолжить династию Ланкастеров полностью лежит на плечах Уита.

Я сижу, не поднимая головы, и поглядываю, как Уит проходит между рядами парт и садится в самом дальнем от меня ряду в противоположном конце кабинета. У него каменное выражение лица, губы надуты, а сердитый взгляд прикован к стоящему перед нами учителю.

Я была готова поклясться, что Уит старше меня. В нашу первую и единственную встречу он явно вел себя так, будто старше. Был таким пресыщенным, словно повидал и сделал уже все, и его ничто не впечатляло.

Сейчас у него такой же вид. Он несильно изменился за прошедшие три года. Кажется, жизнь ему наскучила.

А я просто рада, что он меня не заметил.

Я сижу, замерев на стуле, а Фигероа продолжает читать лекцию, бубня об отношениях двух влюбленных подростков, которые пожертвовали всем, в том числе собственными жизнями, ради того, что считали любовью.

– Однако было ли это любовью? – в какой-то момент спрашивает Фигероа. – Они были младше, чем вы сейчас. Историки считают, что Джульетте едва исполнилось четырнадцать. Мы можем предположить, что Ромео был старше, лет шестнадцати, максимум семнадцати. К восемнадцати годам он должен был уже жениться и стать отцом.

– Да на хрен это, – бормочет один из парней, и все смеются.