Все, что мы хотели

Критерии поступления с возрастом становились строже, чем для пяти-шестилеток. Тех принимали в основном как раз в зависимости от того, кто их родители. Никто не говорил об этом вслух, но было очевидно, что из двух поступающих выберут того, кто готов внести большую сумму. По мнению Кирка, ничего плохого в этом не было. Такова жизнь.

– Или, может, просто потому, что она мулатка, – заявила Мелани. – Ты же знаешь, как Уолтер носится со своей толерантностью.

Я пожала плечами. Мне было очень неловко. Чтобы отвлечь Мелани, я указала ей на бутылку «пино нуар», которую открыла за обедом, и предложила выпить бокальчик.

– Ну если совсем чуть-чуть. Я стараюсь употреблять меньше сахара. Я такая жирная, фу. – Наклонившись, она оттянула кожу рельефного живота. Я налила бокал и протянула ей. Сделав глоток, она сказала:

– Ну? Жажду подробностей. Это он предложил встретиться?

– Нет, предложила я. – Я плеснула и себе.

– Зачем? Чтобы заговорить ему зубы?

– Нет. Чтобы извиниться.

– А, ну да, конечно. Я просто подумала, дело не только в этом. – Она вновь притопнула ногой, и вид у неё сделался обиженный. Она любила это выражение лица. Порой мне нравилась её ранимость, даже неуместная. В этом она была непохожа на других домохозяек Бель Мида, излучавших счастье двадцать четыре на семь. Ответ на простой и не слишком интересный вопрос, как дела, вызывал у них бесконечную литанию[18], восхваляющую их замечательную жизнь. Столько дел, столько дел! Всё прекрасно, всё прекрасно! Всё прекрасно, столько дел! Столько дел и всё прекрасно! Одна моя подруга на любой вопрос бодрым голосом отвечает: лучше некуда! О чём ни спроси: о муже, детях, выходных, погоде – всё у неё лучше некуда.

Даже прохладное «не могу жаловаться» и то мне не нравилось. Во-первых, конечно же, можешь и будешь. Ты будешь мне жаловаться на учителей и тренеров своего ребёнка, на своих соседей и животных своих соседей, на членов благотворительного или школьного общества, в котором ты состоишь, потому что они не делают того, что ты от них требуешь, или наоборот, смеют требовать чего-то от тебя; ты будешь жаловаться на тех, кто не отвечает на твои письма в первую же секунду, и на тех, кто отвечает слишком часто и забивает всякой ерундой твой бесценный список входящих, будешь жаловаться на домработниц, и нянек, и садовников, и всех, кто приходит в твой дом, чтобы сделать за тебя твою работу. Ты будешь жаловаться на что угодно, если это имеет отношение к тебе, твоей семейной жизни, детям или ещё чему-нибудь для тебя важному. И если, не дай бог, ты или твой ребёнок сделает глупость, ты будешь винить всех и каждого и кричать, что ты жертва и что ты из хорошей семьи. Я-то знаю, как это бывает.

– Знаешь что, – продолжала Мелани, – вообще-то мне обидно, что ты мне ничего не рассказала. Тем более в этом замешан Бью.

– Но ведь я только что тебе рассказала.

– Могла бы и сразу. Как только с ним встретилась.

– Наверное, я просто забыла, – пробормотала я. – Прости, Мел.

Она нахмурилась так сильно, как только позволял ботокс.

– Он что-нибудь говорил насчёт Бью? Или вечеринки в целом? Он очень злится?

– Нет, – сказала я. – Уверена, это сейчас волнует его меньше всего.

Мелани кивнула и глубоко вздохнула.

– Послушай, Нина. Ты знаешь, как я тобой восхищаюсь. Ты такой хороший человек, у тебя золотое сердце. Я восхищаюсь тобой за то, что ты хочешь всё исправить. Но… ты в самом деле чересчур строга к себе. И к Финчу.

Я кивнула. Меня разрывали противоположные чувства. Её непоколебимая преданность была мне приятнее, чем грубоватая любовь Джули. Но вместе с тем меня раздражала её неспособность – или скорее нежелание – видеть, что ставится на карту.

Я знаю, что сказал бы Кирк, прочитай он сейчас мои мысли: да забей. Он терпеть не мог, когда я начинала мучиться раздумьями, особенно если они мешали его действиям. «Тебе не угодишь, – говорил он. – Двигайся дальше и не загоняйся».

Конечно, он тоже загонялся. Но, по его мнению, на то были серьёзные причины. О них стоило беспокоиться, потому что они касались финансов или других количественно определяемых ценностей. А всё, что относилось к эмоциям и чувствам, он считал ерундой. Поссорилась с мамой? Ничего, переживёт. Подруга действует на нервы? Ну и не общайся с ней. Ощущение, что я недостаточно себя реализую, или чувство вины за роскошную жизнь? Мы кучу денег отдаём на благотворительность. И, наконец, теперь: характер нашего сына оставляет желать лучшего? Он хороший мальчик и просто совершил ошибку. Наплюй и двигайся дальше.

– Ты вообще меня слушаешь? – спросила Мелани.

– Прости. Задумалась на секунду.

– Я говорю: Финч очень переживает из-за Полли?

– А что не так с Полли?

– Он очень переживает, что они расстались?

– Они расстались? А я и не знала. – Я ощутила чувство вины. Почему я узнаю об этом от Мелани?

– Да. Ну, если честно, я всегда думала, что Финч достоин большего. Я с самого начала это говорила. Все так считают, – сказала Мелани.