Все, что мы оставили позади

Щелкнули замки, и Джеймс распахнул дверцу, скользнул в салон. Захлопнув за собой дверь, он прижался мокрой спиной к коже сиденья, чтобы не позволить себе броситься к Эйми. Легкие расширялись, ноздри раздувались так, словно он пробежал десять километров. От быстро бьющегося сердца теснило в груди, когда он вдохнул ее аромат. Жасмин и цветки апельсина. Фирменные духи Эйми. Куда более сильные, чем воспоминание.

Их взгляды встретились над центральной консолью, и какое-то электричество пробежало сквозь Джеймса, свежий прилив эмоций. Он горячечно прошептал ее имя, выражая свое преклонение перед ней.

Водопад темных вьющихся волос – Джеймс когда-то запускал в них пальцы, когда глубоко целовал Эйми, – изящно падал ей на плечи. Глаза, голубизной напоминавшие Карибское море и так хорошо знакомые ему, были полны непролитых слез. Ресницы сверкали. Бледная тонкая кожа вокруг глаз припухла. Эйми недавно плакала. Пятна слез остались на ее джинсах.

Его рука потянулась к ней. Ему хотелось дотронуться до впадины на ее щеке, поцелуями осушить слезы, обнять и никогда не отпускать. Но Эйми больше не принадлежала ему, он не мог заботиться о ней, успокаивать ее тревоги. Гладкое золотое кольцо на ее пальце, яркое, словно звезда в свете фонаря, было мрачным напоминанием. Эйми больше не принадлежала ему.

Его рука упала на колени, Эйми проследила за ней взглядом.

– Ты дрожишь.

– Потому что мне отчаянно хочется прикоснуться к тебе, – хрипло ответил Джеймс.

Она отвернулась, теперь он видел ее в профиль. Мягкая линия носа, дрожащий подбородок. Ладонью Эйми вытерла влагу, от которой блестели ее скулы.

– Эйми! – У Джеймса тоже увлажнились глаза. Он быстро заморгал, справляясь со жжением. – Эйми, детка, скажи хоть что-нибудь.

Она на мгновение крепко зажмурилась, и Джеймс обругал себя за ласковое слово, сорвавшееся с его языка. Он не хотел спугнуть ее.

Эйми судорожно вздохнула:

– Последние два часа я наматывала круги вокруг твоего дома.

– Детка… – На этот раз ласковое слово его не испугало. Ему не нравилось, когда она была огорчена или печальна. Это его опустошало.

Она снова вытерла лицо. Ее рука дрожала, и сдержанность Джеймса разлетелась вдребезги. Он схватил ее пальцы, и из его глаз хлынули слезы.

Сначала Эйми пыталась вырвать руку, напуганная прикосновением, но потом крепко вцепилась в его ладонь. Она повернулась к нему, подобрав под себя ногу.

– Я узнала, что ты все вспомнил.

– Когда? В декабре?

И она не пыталась с ним связаться.

Эйми кивнула.

– Кристен позвонила мне после того, как ты позвонил Нику. Я всегда гадала, выздоровеешь ли ты. Карлос в этом сомневался. То есть ты сомневался. Но я продолжала надеяться. Я думала и о том, что будет дальше, когда ты все вспомнишь. Я думала об этом с самого начала, – спокойно призналась она.

– С Мексики?

– Да, с того дня, когда нашла тебя. – Эйми рассеянным взглядом посмотрела сквозь ветровое стекло, и Джеймс решил, что она, возможно, снова с ним в Пуэрто-Эскондидо. Об этом визите он знал только то, что записал в дневнике Карлос. Эйми была честна с ним и с собой. Это было трудно и больно читать, но Джеймс восхищался ее силой. Он понимал, почему ей пришлось уйти от него.

– Я не знала, как буду себя чувствовать, живя рядом с тобой, но не с тобой. Пойму, что я все еще люблю тебя? Оставлю Яна, чтобы быть с тобой? – Ее голос упал до еле слышного шепота. Она облизала губы и посмотрела на их соединенные руки, ее белоснежная ирландская кожа резко контрастировала с его темным мексиканским загаром.

– Ник позвонил вчера и сказал, что ты здесь. – Эйми махнула рукой в сторону дома. – Вместе с сыновьями. И вдруг… – Она замолчала, губы приоткрылись, как будто Эйми думала, как произнести то, что нужно было сказать ему. Джеймс ободряюще сжал ее пальцы, и она посмотрела на него из-под ресниц. – Вдруг я поняла, что мне не нужно больше гадать. Я знала. Я не могу пригласить тебя на субботнее барбекю. И я не пойду в дом Ника и Кристен на вечеринку у бассейна. Не пойду, если там будешь ты. – Ее рот исказился в плаксивой гримасе, и Джеймс внутренне содрогнулся. Она права. Но слышать ее слова все равно было больно.

– Лучше бы… Лучше бы я послушала тогда Лэйси. Я могла найти тебя раньше. – Ее плечи затряслись, когда она заплакала сильнее, выдавливая из себя слова. – Но она была такая странная. Она напугала меня, я ее не знала, и мысль о том, что ты жив…

– Дорогая… милая, не надо, – сказал Джеймс. Она наносила удары себе, и он чувствовал каждый словесный укол. Он знал о подруге Имельды, той самой, которая подошла к Эйми на его похоронах. Имельда рассказала Карлосу, как Лэйси, которую она знала под именем Люси, попыталась убедить Эйми начать его поиски. Потом Имельда все-таки набралась храбрости разыскать Эйми. Она устала от предательства, была готова вызвать гнев Томаса и ненависть Карлоса ради его благополучия. Он имел право знать правду. Джеймс покачал головой:

– Не вини себя. Ты не виновата:

Эйми закусила нижнюю губу и кивнула с отсутствующим видом. Джеймс изменил положение руки, переплел свои пальцы с пальцами любимой.