Всё, что осталось

Чем короче интервал между смертью, захоронением останков и опознанием тела, тем выше шансы обнаружить необходимые улики. В данном случае скорость, с которой было опознано тело, во многом обеспечила успех расследования.

Когда у нас есть предположения относительно личности покойного, мы можем сравнить его ДНК, извлеченную из костей, с образцами, взятыми у матери, отца, сестер, братьев или детей. Бывает, что у нас оказывается даже ДНК собственно пропавшего — иногда образец остается на зубной щетке, расческе или резинке для волос, если на ней есть волоски с клетками кожи. В Великобритании мы можем получить доступ к карточкам Гатри, хранящимся в учреждениях здравоохранения. На них находятся крошечные капельки крови, которые берут, начиная с 1950-х, у каждого новорожденного в Соединенном Королевстве из пятки, промокают бумагой и используют для проверки на различные генетические заболевания, включая серповидноклеточную анемию, фенилкетонурию, гипотиреоз и кистозный фиброз. Использование этих данных для опознания тела иногда представляет проблему, поскольку берутся они не для этого. Однако именно по карте Гутри был опознан как минимум один погибший в результате цунами 2004 года, что позволило передать его останки родным. Вопрос приватности, а также того, насколько положительные или отрицательные результаты сличения оправдывают отсутствие согласия на него, активно обсуждается в юридической среде.

База данных ДНК, учрежденная в 1995 году Британской государственной следовательской службой, является самой крупной в мире. В ней хранится более 6 миллионов образцов, представляющих около 10 % населения страны. Около 80 % из них принадлежат мужчинам. По последним сведениям эта база помогает выявлять подозреваемых примерно в 60 % случаев. Полная база ДНК всех жителей Великобритании, собрать которую не составляет труда, позволила бы значительно сократить количество неопознанных трупов и нераскрытых преступлений. Однако общественное мнение по этому вопросу разделилось: ведутся активные споры о том, перевесят ли эти преимущества право на личную свободу и анонимность. Поскольку тема непростая, я боюсь, что эти споры будут продолжаться еще очень долго.

Иногда, особенно что касается «висяков», по образцу ДНК какого-то случайного человека удается привлечь к суду преступника, связанного с ним родством. Так вышло, к примеру, с «туфельщиком», насильником, жертвами которого в 1980-х стали как минимум четыре женщины на юге Йоркшира, и еще двое подверглись попытке изнасилования. У всех них он обязательно отбирал туфли. Спустя двадцать лет образец ДНК женщины, осужденной за вождение в нетрезвом виде, попал в базу данных, и тут выяснилось его сходство с образцом насильника. Дама оказалась его сестрой. При обыске на работе у подозреваемого полиция обнаружила больше сотни пар женских туфель, включая те, что принадлежали жертвам изнасилования. Его приговорили к пожизненному заключению, причем судья отдельно оговорил, что досрочное освобождение возможно не раньше, чем через пятнадцать лет.

Хотя централизованной базы данных по стоматологическим картам не существует, большинство граждан Великобритании время от времени посещает дантиста. Если мы замечаем какие-то следы его вмешательств, то можем по ним опознать тело — но для этого потребуется отыскать карту. У многих британцев таких карт несколько. Не все ходят к одному и тому же врачу, а в случаях, когда необходимая процедура не оплачивается страховкой, пациент обращается к частному дантисту — то есть не к тому, к которому официально приписан. Все большее число пациентов предпочитает ездить за границу, где лучше — и уж точно дешевле — производят косметические процедуры, причем не обязательно все в одной стране. Отследить подобные вмешательства, конечно, крайне затруднительно. С учетом того, что большинство дантистов хранит документацию исключительно с налоговыми целями, информацию, содержащуюся в ней, порой бывает сложно сопоставить с реальным ртом, обладателя которого требуется опознать.

Дополнительные проблемы создают нам, как ни удивительно, последние достижения стоматологии. Как многие другие представители моего поколения, я хожу с настоящим частоколом вместо челюстей. Они имеют характерное строение для европеоидной популяции, то есть недостаточно широки для всех моих зубов, поэтому те растут вкривь и вкось, напоминая покосившиеся памятники на переполненном кладбище. К тому же, годам к четырнадцати, практически во всех моих зубах уже стояли пломбы. Боюсь, уровень серебра, ртути, жести и меди у меня в организме гораздо выше нормы. За это следует благодарить нашу добрую старую шотландскую кухню и отсутствие в воде фтора. В результате, хотя мой рот и выглядит так себе, он точно не похож ни на чей другой, особенно после чистки каналов, установки виниров и удаления зубов мудрости. Если мое тело придется опознавать, наш дантист сможет со стопроцентной уверенностью сказать, что это я.