Все, что помню о Есенине

Вспоминали, что в 1915 году, когда в ходу была мистификация, редакция журнала "Мезонин поэзии" получила превосходные стихи за подписью "Нелли" и не только опубликовала их, но и в анонсе на следующий год объявила Нелли своей постоянной сотрудницей. Вадим Шершеневич, издававший этот журнал в С.-Петербурге, перечислял мне видных поэтов, которые читали и восторгались стихами "Нелли". А потом выяснилось, что "Нелли" - это Валерий Брюсов.

О самочувствии Валерия Яковлевича на посту председателя Союза поэтов лучше всего свидетельствует его стихотворение. Возникло она по следующему поводу: на заседании правления союза Валерий Яковлевич предложил {81} к вечеру импровизаций приготовить стихотворение о клубе поэтов, о кафе "Домино". Но на вечере ни члены правления, ни активисты союза не выступили со стихами. Брюсов вышел, сел за столик, где лежала бумага, ручка и стояла чернильница. Не отрывая пера от бумаги, он написал и прочел стихотворение: "Кафе "Домино". Потом, уходя с эстрады, забыл его. Я взял стихи со столика, отнес Валерию Яковлевичу в комнату президиума п попросил разрешения переписать. Но он сказал, что дарит стихотворение мне. Под названием "Кафе "Домино" он написал: "М. Д. Ройзману". Так оно и осталось у меня. Во время Отечественной войны, когда начали бомбить Москву, я спрятал весь свой литературный архив в шкаф, и его отнесли в подвал, который всегда был на замке, а ключи хранились в домовом комитете. В подвале архив пробыл всю войну. К сожалению, я не знал, что там сыро и водятся мыши. Мой архив пострадал, это коснулось и неопубликованного стихотворения Брюсова. Я обратился к брюсововеду Н. С. Ашукину с вопросом: нет ли этого стихотворения в архиве поэта? Благодаря помощи Н. С. Ашукина я восстановил весь текст.

Кафе "Домино"

М. Д. Ройзману

Не стратегом, не навархом.

Что воюют, люд губя,

Лилипутным патриархом

Здесь я чувствую себя.

Авраамом длиннобрадым,

Что стада свои ведет

К водопою и к прохладам

На траве у мертвых вод...

Правда, часто стадо это

Склонно встретить пастуха

Не мычанием привета,

А булавками стиха.

Впрочем, разве эпиграмма.

Как ни остр ее конец,

Уязвляет Авраама?

Он мычащих всех, отец,

Пролетарской синей блузы,

Пиджаков и галифе,

Всех, кого приводят Музы

К папе Ройзману в кафе.

{82} Брюсов заявил, что собирается гораздо шире пропагандировать поэзию разных направлений, как с эстрады нашего клуба, так и на открытых вечерах в Политехническом музее, в консерватории и т. д. Он сказал, что для организации вечеров у нас есть в правлении Ф. Е. Долидзе.

Федор Евсеевич еще в царское время возил по городам России выступавшего со своими рассказами А. И. Куприна. После этого он стал разъезжать по нашей стране с распевающим свои поэзы Игорем Северянином. Если этот поэт завоевал себе имя, то этим он обязан Ф. Е. Долидзе. Достаточно вспомнить организованное им нашумевшее избрание "короля" поэтов в 1918 году в Политехническом музее, под председательством короля клоунов Владимира Дурова. Слушателям давали вместе с билетом специальный талончик, где можно было написать фамилию кандидата в "короли". В газетах писали, что у Игоря Северянина оказалось талончиков больше, чем было продано билетов. (Не потому ли Маяковский занял второе место?)

Нельзя было сомневаться в организаторских способностях Долидзе, и правление поддержало предложение Валерия Яковлевича. Первый же "Вечер современной поэзии" в Политехническом музее это доказал. Налицо был не только материальный успех, но и литературный. Председательствование и выступление Брюсова было безукоризненно. Кстати, на этом вечере впервые в открытой аудитории Есенин читал "Сорокоуст". В первой строфе была озорная строка, и слушатели встретили ее криками. Сергей сунул в рот три пальца, - раздался оглушительный свист. Шершеневич своим мощным голосом закричал, покрывая шум и гул:

- Никто не будет выступать, пока вы не дадите Есенину прочитать его поэму!

Зрители продолжали неистовствовать. Тогда с места поднялся Валерий Яковлевич и стал ждать, когда все успокоятся. В этот момент он был похож на свой нарисованный Врубелем портрет: строгий черный сюртук, скрещенные на груди руки, спокойное монгольское лицо с обтянутыми белой кожей крупными скулами, черные запорошенные снегом волосы, пышные усы, борода и спокойные, чуть западающие глаза. Невероятная выдержка поэта восторжествовала: постепенно шум улегся, и наступила тишина. Брюсов опустил руки и громко сказал:

- Поверьте мне, Валерию Брюсову, что в стихах я {83} разбираюсь. Читал поэму Есенина и заявляю, что таких произведений в стихотворной форме не появлялось в течение последних трех лет! Прослушайте "Сорокоуст" до конца и сами в этом убедитесь!

Сергею дали прочесть всю поэму. Те же люди, которые шикали, орали: "Долой!" - теперь аплодировали, кричали "браво", а с задних скамеек, где сидела молодежь, донеслось "ура".