Все, что помню о Есенине

(В. Маяковский. Полн. собр. соч., в 13 т. Т. 12, стр. 366. На диспуте в Коммунистической академии 13 февраля 1927 года.).

Кроме того, многие критики считали, что "Москва кабацкая" возникла из впечатлений, вынесенных Сергеем из "Стойла Пегаса". Это неправда! В "Стойле" не было ни бандитов, ни спирта и т. п. "Москва кабацкая" это - прямое отражение кабаков и вертепов Европы, Америки, а может быть, и ночных чайных у Петровских ворот и на Каланчевке...

Осенью 1923 года Есенин появился в "Стойле" с восемнадцатилетним поэтом Иваном Приблудным (Яковом Овчаренко). Это был парень - косая сажень в плечах, с фигурой атлетического сложения, к тому же очень сильный. Происходил Приблудный из крестьян-бедняков с Украины, в гражданскую войну находился в Красной Армии, сражался под началом Г, И. Котовского. Теперь же учился в Литературном институте, во главе которого стоял В. Я. Брюсов. Есенин знал стихи Приблудного, его жизнь и объявил Ивана своим учеником. Многим было ведомо отзывчивое сердце Сергея, помню, как он относился к своей матери, сестрам, особенно к Шуре, к детям от 3. П. Райх, сыну от А. Изрядновой - Юрию. Но отношение Есенина к Приблудному было поразительное. Он покупал ему одежду, обувь, давал деньги на питание. Был такой случай: оба пришли обедать в "Стойло", и {184} Приблудному не понравился шницель. Есенин повел его в какой-то ресторан...

Я знаю, как Сергей помогал своей критикой исправлять стихи некоторым поэтам, но то, что делал для Приблудного - невероятно! Он подсказывал эпитеты, рифмы, строчки. Благодаря тому, что Иван писал на сельскую тематику, противопоставляя деревню городу, писал о своей умершей матери, его стихи были близки Есенину, и он другой раз дарил ученику лирические сюжеты, четверостишия и т. п. Казалось бы, молодой поэт должен быть благодарен своему учителю. А что вышло?

Как-то сидел я в "Стойле" со знакомой девушкой за столиком, а за соседним - Есенин и Приблудный. Они о чем-то оживленно разговаривали, но из-за шума ничего не было слышно. На эстраду вышел конферансье - начинать вечер, стало тихо, и явственно долетели слова Приблудного, обращенные к Сергею:

- Что, мой "Тополь на камне" хуже, чем ваши стихи?

Для того чтобы читателю было понятно, я приведу конец этого стихотворения:

...Снились мне пастбища, снились луга мне,

Этот же сон - на сон не похож...

- Тополь на севере! Тополь на камне!

Ты ли шумишь здесь и ты ли поешь?

В этих трущобах я рад тебя встретить,

Рад отдохнуть под зеленым крылом,

Мы ли теперь одиноки на свете!

Нам ли теперь вздыхать о былом!

Тесно тебе под железной крышей,

Жутко и мне у железных перил;

- Так запевай же! Ты ростом повыше,

Раньше расцвел и больше жил.

Я еще слаб, мне едва - восемнадцать,

Окрепну и песней поспорим с тобой,

Будем, как дома, шуметь, смеяться,

Мой стройный, кудрявый, хороший мой...

Эта ли встреча так дорога мне,

Шелест ли тронул так душу мою...

- Тополь на севере! Тополь на камне!

Ты ли шумишь и тебе ль пою!!!

Тот, кто читал стихи Есенина, без труда поймет, что все: тема, словарь, эпитеты, многие рифмы заимствованы {185} у Сергея. Есть и другие, но я вишу только то, что сам слышал или видел, или читал...

Между тем за соседним столиком Приблудный продолжал говорить:

- Годика через два, Сергей Александрович, дам вам фору в стихах и все равно обгоню вас...

Я увидел, как в глазах Есенина сверкнули синие молнии: каково это слышать великому поэту от начинающего, да еще пестуемого им самим? Я понял, что скандал неминуем, вскочил со стула, подошел к Приблудному и, наклонясь к нему так, чтобы закрыть от Сергея, сказал, что ему, Ивану, пришел конверт с деньгами, лежит в конторе. Надо его взять, пока не закрыли.

- С деньгами? - переспросил он, встал, пошел к лестнице и стал спускаться вниз.

Я пошел вслед за ним. Разумеется, контора была заперта. Я объяснил Приблудному, как возмутительно он вел себя, что ожидало его, и потребовал, чтоб он немедленно ушел из "Стойла".

- Я могу и сдачи дать! - процедил он сквозь зубы.

- Ты плохо знаешь Есенина. Ничего ты не успеешь сделать!

Я проводил Приблудного в гардеробную, он оделся в ушел. За столиком Сергея уже сидели его знакомые, и они оживленно разговаривали.

Я бы мог рассказать и о других фокусах Приблудного, но предпочитаю дать место письму Есенина, которое он написал Гале Бениславской из Ленинграда (С. Есенин. Собр. соч., т. 5, стр. 177.):

"...Вчера Приблудный уехал в Москву... Но хамству его не было предела... Не простился, потому что получил деньги. При деньгах я узнал, что это за дрянной человек. ...Все это мне ужасно горько. Горько еще потому, что он треплет мое имя. Здесь он всем говорил, что я его выписал. Собирал у всех деньги на мою бедность и сшил себе костюм. Ха-ха-ха - с деньгами он устраиваться умеет... Он удрал. Удрал подло и низко... Сам я больше с ним незнаком и не здороваюсь. Не верьте ни одному его слову. Это низкий и продажный человек...

Прощайте, милая, и писать не могу. Горько, обидно, хоть плачь". Не везло Есенину ни с друзьями, ни с женами, и даже с единственным учеником.