Все, что помню о Есенине

{191} Вот что писал мне в 1966 году Гордон Маквей:

"Я английский стажер (из Оксфордского университета), занимаюсь в Москве уже второй год жизнью и творчеством русского поэта Сергея Есенина (1895 1925). Я читал Ваши воспоминания с большим интересом, и для меня была бы великая честь встретиться с Вами, чтобы поговорить о Вашем знакомстве с великим русским поэтом..."

Даже вернувшись в Англию и сев за диссертацию о великом поэте, Маквей продолжал писать письма в Москву, наводя справки о различных подробностях биографии Есенина...

Если так поступает английский студент (теперь доктор филологических наук), то сценаристы и режиссер фильма "Изадора" должны были с большей тщательностью и глубиной изучить биографию Есенина. А теперь их фильм только пища для окололитературных сплетников и сплетниц, которые посеяли, да и до сих пор сеют всякие небылицы о великом поэте.

Я спрашиваю английских работников литературы и кино, как бы они реагировали, если бы советские кинематографисты выпустили фильм, к примеру, о Перси Биши Шелли, изобразив его в таком омерзительном виде, как это сделано с Сергеем Есениным?

12) Много мемуаристов, литературоведов, а теперь и прозаиков с легкой руки Бориса Лавренева изображают Есенина "ситцевым мальчиком". Этот "мальчик", выдумывают они биографию Сергея, - покидает деревню, патриархальную Русь и попадает в индустриальный город. Там его окружают члены общества "Краса", возглавляемые акмеистом С. Городецким, потом ново-крестьянские поэты во главе со "смиренным Миколаем" Клюевым, затем лево-эсеровские "скифы", руководимые Р. И. Ивановым-Разумником, и, наконец - о, ужас! - снобы-имажинисты, доводящие его до страшной трагедии.

Я уверен, что по этой схеме сочинят не одну повесть, не один роман о Есенине. Но не пора ли пересмотреть эту схему? "Ситцевым мальчиком" Сергей не был даже в детстве в Константинове, Он был первым забиякой и драчуном. Таким он остался на всю жизнь. В любой литературной организации, в которой он участвовал, любил держать вожжи в своих руках, а если не удавалось - уходил.

Мне не хотелось об этом писать, но приходится: после {192} заграничной поездки Есенин вернулся самым настоящим беспартийным большевиком. Оттого так круто изменилась тема его произведений, и сами они приблизились к классической простоте! Если бы в те годы его поддержали критики и редакторы, а не набросились на него, - еще немало бы шедевров он создал...

Вдруг Сергею улыбнулась судьба: летом 1923 года мы, имажинисты, собрались в самой большой комнате "Стойла", чтоб отпраздновать помолвку Есенина с артисткой Камерного театра Августой Миклашевской. Это была красивая женщина, обладающая замечательной фигурой, восхитительными руками. Я видел ее в разных спектаклях, но прославилась она, сыграв роль принцессы Брамбиллы в пьесе Э. Т. А. Гофмана того же названия.

В комнате, заполненной цветами, окруженная поднимаемыми в ее честь бокалами с шампанским, Августа, раскрасневшись, смотрела, влюбленная, на Сергея. А его глаза, как сапфиры, светились голубизной нежности и любви.

- Гутя, - обратился к Миклашевской Мариенгоф,- мы вручаем вам сердце Сергея. Берегите его как зеницу ока.

Шершеневич скаламбурил:

- Сережа! Твоя любовь к Августе пробудилась в августе! Пусть цветет твое августейшее чувство!

- Я предлагаю тост,- объявил Грузинов,- за подругу Сережи, красота которой достойна кисти Рафаэля!

Мы радовались, что Есенин наконец успокоится И начнет писать стихи, посвященные празднику своего сердца. И действительно, Сергей создал чудесный цикл стихов, посвященный А. Л. Миклашевской:

По-смешному я сердцем влип,

Я по-глупому мысли занял.

Твой иконный и строгий лик

По часовням висел в Рязанях!

В октябре 1923 года специальная комиссия проверяла общественные организации. В "Ассоциации" хранились копии отчетов в разные учреждения за три года, копии докладов о культурной деятельности ее членов, а также {193} плакаты и афиши о литературных вечерах в "Стойле Пегаса", в Политехническом музее и других местах. Комиссия составила протокол, в котором работа "Ассоциации" признавалась удовлетворительной. Мне объяснили, что протокол будет передан в административный отдел Моссовета и должен быть утвержден ее начальником Цирулем. От этого зависело существование издательства "Имажинисты" и журнала "Гостиница".

Начальник АОМСа (а также московской милиции) фриц Янович Цируль был высокий, широкоплечий латыш, с полным лицом, усами, бородкой и умными серыми глазами. Он был доброжелательно настроен к работникам науки и искусства.

Я позвонил ему по телефону и попросил разрешения зайти (для этого требовался пропуск). Цируль сказал, чтоб я пришел к нему с членами "Ассоциации" и привел Есенина.

Через три дня Есенин, Шершеневич, Мариенгоф, Грузинов, автор этой книги, Марк Криницкий, А. Сахаров отправились в АОМС. (Мы дожидались В. Э. Мейерхольда, но он позвонил и сказал, что чуточку запоздает.)