Все, что произошло в отеле

Иван вышел из гостиницы. Ему очень хотелось зайти к дяде Гене, взять припасенный батон и покормить птиц. Привести мысли в порядок, успокоиться. Он посмотрел на часы. День, казалось, никогда не закончится. Всего два часа, а он уже вымотан, несмотря на то что спал в машине. Мамина могила – красивая, ухоженная, со свежими цветами, и могила отца – нет, не заброшенная, но одинокая, осиротевшая. Он так и не смог поговорить ни с матерью, ни с отцом, как советовала тетя Света. Положить руку на памятник и сказать все, что думаешь, признаться в самом больном. Попросить прощения, посоветоваться. Тетя Света говорила, что мертвые всегда подсказывают живым, что делать. Оберегают от неправильных поступков. Но только в том случае, если живые их об этом просят. А он не попросил. Положил цветы, выданные тетей Светой, и ушел. В голове была пустота. Ни одной мысли, ни одной просьбы. Ничего не откликнулось. Мама для него жива. Уехала в город выбирать ткань для обивки или пробует блюда из нового меню, которое решил ввести повар дядя Вася. Возможно, пьет чай с тетей Катей. Или проверяет номера, заглядывая в каждую щель. Но она здесь, в отеле. И отец жив… Просто уехал в дальнюю и длительную командировку, а когда вернется – неизвестно. Вернется с подарками – бестолковыми, даже дурацкими, но очень смешными. Мама будет их разглядывать и хохотать. Она не умела злиться. Однажды отец привез ей в подарок здоровенную лисью шапку. Мама надела – шапка оказалась размера на три больше. Этот вечер Иван помнил до мелочей. Хохочущая до колик мама в шапке, расстроенный, но тоже подхихикивающий отец, он, Ваня, маленький, счастливый оттого, что папа вернулся, а мама смеется. Как-то папа привез конструктор для него, четырехлетнего. Коробка была здоровенная, запчасти липкими, масляными. Сверху нарисован трактор, который требовалось собрать. Весь вечер папа провел над этой коробкой, пытаясь разобраться в инструкции, кидаясь в запале запчастями. Мама готовила ужин, забегала в комнату посмотреть, как идет сборка, прыскала от смеха и убегала. Папа собрал трактор наполовину. Обещал дособрать, когда будет время. Но оно так и не нашлось. Трактор стоял на полке, колченогий и вовсе не такой внушительный, каким выглядел на картинке. Еще одно счастливое воспоминание.

Слава богу, Тася нашлась. Значит, точно не преступление. А Виолетта? Так и не обнаружилась. Толика, официанта, еще одного свидетеля, он так и не опросил. Почему дал себе слабину? Надо было настоять, из-под земли достать этого Толика. Наташа, если что-то и знает, молчит. Зайти к дяде Гене? Еще раз поговорить? А смысл? Дядя Гена сказал то, что счел нужным, так и раньше было. Хулиганов отъявленных прикрывал до последнего. Повесткой его вызывать на допрос, что ли? Так без толку. И сам не сможет, и дядя Гена все равно ничего не скажет. Не получится у него, старшего следователя, отучившегося в Москве, профессионала высшего класса, расследовать это дело. Проще сдать. Это как у врачей – нельзя оперировать, лечить родных. Тут то же самое. Когда есть эмоциональная связь, считай, дело провалено. Где он ошибся? Почему отказывает чутье? Ведь всегда этим славился. Понимал, кто врет, кто недоговаривает. В Москве и не такие преступления раскрывал, а тут – полный провал. Да эта Тася больше понимает, чем он. Ребенок соображает, анализирует, а он не способен. Будто в ступоре. Понимает, что девчонка не просто так на качелях сидела и к дяде Гене в будку заходила. Наверняка что-то разузнала. Но как спросить? Несовершеннолетняя. Значит, нужно объясняться с ее матерью, а этого делать точно не хочется. Интересно, что такого выяснила Тася, до чего он не додумался своим аналитическим мозгом?

Иван вошел в рабочий кабинет. И буквально через минуту туда ворвалась женщина.

– Ну конечно! Кто бы сомневался? Жалуйся не жалуйся – вам все равно! А такое хорошее впечатление производите, молодой человек! Я же вам поверила! – объявила она с порога.