Все, что вы хотели знать о смерти

– …У нас… то есть у него, – весело, но по-деловому стрекотал Гончаров, – то есть у киллера будет всего полчаса. Сейчас ведь белые ночи, а помнишь, как у Пушкина: «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». До полуночи он должен на крышу забраться, выбрать удобную для стрельбы позицию и дождаться нужного момента. Ствол будет с глушителем, так что хлопок никто не услышит, разве что полуночники решат, что это кто-то бутылку шампанского разбил. Стекло хрустнет. Ну это первое стекло, а во втором будет дыра размером с блюдце. Но мы со стеклом поработаем.

– Ты чему радуешься? – удивился Ипатьев. – На меня покушаться будут, а ты скоро песни петь начнешь.

– Я уже работаю, – объяснил Гончаров, – сейчас мы… то есть ты отправишься в лавку и купишь коньяк французский, сыр – как его там. Короче, что под коньяк подают, то и купи. Денег хватит? Если что, могу добавить, у меня пара тысяч в кармане завалялась.

Когда Павел выходил из магазина, размышляя над тем, стоило ли тратить десять тысяч, чтобы угостить своего врага, напомнил о себе мобильный. Пришлось опускать пакеты с провизией на асфальт и отвечать.

Медведев сообщал, что номер готов и смонтирован. Номер получился, как он выразился, светлым, потому что в городе не произошло ни одного убийства.

– Еще не вечер, – напомнил Ипатьев.

– Сплюнь! – посоветовал Анатолий и напомнил: – В курсе, что у Леночки в субботу день рождения?

– Разумеется, – ответил Павел, хотя не помнил об этом.

– Она хочет пригласить тебя к себе. То есть хочет пригласить меня, Серегу Фролова и тебя. Нас она пригласила, а тебя стесняется. Попросила, чтобы я как-нибудь от ее имени…

– А почему она сама не может? Неужели я такой страшный?

– Паша, зачем ты дураком прикидываешься? Леночка влюблена в тебя всю свою жизнь – ей никто, кроме тебя, не нужен. Она смотрит на тебя, и у нее слезы на глазах. Я ей говорю: «Не надо плакать!» А она отвечает, что это от счастья.

– Я ее тоже люблю, – ответил Ипатьев и почувствовал, как все внутри него сжалось, – люблю, – повторил он, – но ведь она маленькая.

– Она выросла давно – ей в субботу двадцать два года исполняется.

– Передай ей, что я приду, – вздохнул Ипатьев.

И опять сердце сдавило нехорошее предчувствие. Он разговаривал с другом, а к нему уже пробивался Гончаров.

– Паша, у тебя есть махровый банный халат с капюшоном? Или какой-нибудь другой, но обязательно с капюшоном. Можно, конечно, и куртку – худи, но сейчас лето…

– Зачем? – не понял Ипатьев.

– Купи, пожалуйста: без капюшона нам никак.

Павел встретил гостя в махровом халате, растирая голову полотенцем.

– Не ожидал, что ты так скоро, – объяснил, – решил душ принять.

– Ничего-ничего, – успокоил его Мухортов, – ты у себя дома – можешь хоть в трусах ходить. А вот я влез в костюмчик от Мак-Куина и ботиночки на мне – модели «Оксфорд» на тонкой подошве. Я вообще люблю все английское. Но мне надо было сегодня выглядеть шикарно: сегодня я выступал с докладом в институте русского психоанализа. Доклад был о Джакомо Морено, вернее, был посвящен моему прочтению его социометрической теории и моему понятию обучения навыкам поведения в условиях спонтанного творчества.

– Звучит замечательно, – оценил Павел, показывая гостю на место за шахматным столиком, на котором были расставлены фигуры.

Рядом с шахматным столиком стоял журнальный с бутылкой французского коньяка и закусками.

– Звучит замечательно, – повторил Ипатьев, – только я ни черта не понимаю, о чем ты.

– Честно признаюсь, даже не все специалисты поняли, хотя аплодисменты я сорвал оглушительные, но это свойство многих людей – восхищаться тем, чего они не понимают, – сказал психотерапевт и предложил: – Может, поближе к окну сядем?

– Долго все перетаскивать придется.

– У тебя окно новое, – заметил гость.

– Так я хотел на кухне поменять то, в которое стреляли, но с размерами ошибся. Сегодня привезли: на кухню не подошло, а сюда в самый раз. Неплохое окно, стекло с отражающей пленкой. В светлое время суток не видно, что в комнате происходит.

– А вечером?

– Если свет выключить, то можно быть спокойным.

Фигуры были заранее расставлены. Перед началом партии игроки выпили по рюмке коньяка и закусили французским сыром. Теперь черными играл Мухортов. Он стремительно ответил на первый ход Ипатьева, а потом так же быстро сделал и второй – конем на ферзевом фланге.

– Похоже на сицилианскую защиту, – произнес Павел, сделал свой ход и предложил. – Ну что, еще по одной?

– Не возражаю, – согласился Всеволод, – прости за вопрос, но жена к тебе с какой целью приезжала?

– Предложила возглавить холдинг Николая Петровича, а теперь, судя по всему, ее, – ответил Ипатьев, наполняя рюмки, – но я отказался. А вот сейчас думаю, что зря.