Все дело в платье

– Добрый вечер, – поздоровалась Маша с охранниками, спящими за пластиковым окошком в своей аскетичной келье. Диван, телевизор, два стула, журнал, чтобы записывать посетителей, которым, впрочем, почти никогда не пользовались. Друзья и родственники проживавших тут, в этом элитном доме, в гробу видали охранников с их журналами, и не то что паспорта, фамилии отказывались называть, да еще возмущались. Кто его знает, кого принесет в такой дом. Спросишь вот так паспорт у какой-нибудь шишки, и выкинут с работы, да еще с волчьим билетом, что потом ни на одно приличное место не устроишься. Боялись.

– Добрый вечер, проходите, – кивнул охранник, строго, но отнюдь не враждебно, а просто показывая значимость свою. Это была, кажется, новая пассия владельца пентхауса на двух уровнях. Добро пожаловать! Паспорта и фамилии теперь спрашивали только у разносчиков пиццы и ремонтных рабочих. Девушка ни к той, ни к другой категории не относилась. И хотя охранник не понимал, что именно нашел владелец пентхауса в этой, в общем, довольно обычной девушке – разве что ее молодость, вопросов ей он не задавал.

Маша прошла к лифту через мраморный холл и нажала кнопку. Лифт открылся мгновенно, так тихо, что Маша даже не сразу заметила это – словно в прострации, она смотрела в какую-то условную точку на стене, думая о том, как именно скажет Николаю о своей беременности, какие слова для этого подберет, какую одежду наденет. Только когда двери с той же бесшумностью начали закрываться, Маша встрепенулась и зашла внутрь. Зеркало отразило бледную, перепуганную женщину в шапке не в цвет пальто. Маша не умела одеваться, и хуже всего дело обстояло именно с верхней одеждой зимой. Во-первых, не было у нее никогда выбора из десяти шапок и двадцати шарфов. Темная шапка, светлая шапка и вот эта – светло-голубая. Все, других шапок не было.

Николай много раз намекал, что надо бы Маше заняться своим гардеробом. Мол, его жена не может таскаться везде в джинсах и кедах, что пальтишко с капюшоном – вещь, конечно, хорошая, но… И за этими «но» вставала вся Машина дальнейшая жизнь. Она больше не Маша Кошкина, взбалмошная и своевольная дочь врачей, устраивающая беспорядок в комнате и отдающая свои грязные вещи маме, чтобы та постирала. Она – невеста Николая Гончарова, успешного бизнесмена из богатой семьи, и он, конечно, ожидает от нее соответствия. Сможет она? И в чем именно это соответствие должно выражаться? Ведь не только в одежде. Господи, она же будет матерью! Это значит, она должна будет воспитывать настоящего человека – сама воспитывать. А ведь ей совершенно ничего об этом неизвестно.

– Я не смогу! – выдохнула она, выходя из лифта, но что-то внутри тут же ответило ей: «Тебе придется измениться». Маша нашла себя стоящей перед дверью в квартиру, словно она забыла, что нужно делать дальше. Ей вдруг даже показалось на секунду, что она приехала сюда по ошибке, перепутала адреса, совсем заработалась, и вместо отчего дома приперлась сюда. Что теперь? Звонить? Нет же, глупая, его нет дома. У тебя ключи. Он дал тебе ключи, они лежат в твоем рюкзаке за спиной, в отделении, где валяется проездной, который ты теперь используешь так редко. А между прочим, наши люди в булочную на такси не ездят.

Ладно, успокоимся. Маша достала ключи – их было два, один от калитки на улице, другой от квартиры. Еще – домофон и какой-то специальный жетон, чтобы открывались ворота на паркинг, но это ей ни к чему, она машину не водит. «Пока не водит», – с удовольствием подумала Маша. Все в семье Гончаровых при автомобилях. Николай вообще постоянно ездит без водителя, хотя он у него есть. Никакая мама не запретит Маше водить, если ее муж будет «за». Ее муж… Что такое? Маша повернула ключ, повернула его в замке – аж два раза, но дверь и не подумала открываться.

– Что за ерунда? – сказала она вслух, озадаченно глядя на замок. Попробовав еще – с тем же результатом, Маша бросила рюкзак на пол и склонила голову в задумчивости. Дверь не открывалась. Определенно она что-то делает не так, и закрывает все вместо того, чтобы открывать. Но ведь так все ключи работают: в одну сторону крутишь – они открывают, в другую сторону крутишь – закрывают. Она покрутила в обе стороны, и результат был одинаков. Чертовщина. Маша достала из рюкзака телефон.

– Алло! – сказала она прежде, чем металлический голос ответил ей, что абонент недоступен в данный момент. Ну, естественно. Абонент недоступен. Чертов абонент, у него тут беременная невеста застряла перед чертовой дверью в его чертовом доме, потому что он сам, чертов абонент, просил ее быть вечером в его чертовой квартире, а теперь его нет, он недоступен.