Все демоны моего мужа (СИ)

— Угу, — сказал одними ресницами Шаэль. И тихонько потащил из-под моей головы свою руку, на которой, как оказалось, я лежала. Попробовал её согнуть, немного поморщился. Наверное, моя голова своими тяжелыми мыслями все-таки отдавила ему предплечье.

— И? Что? — спросила я не очень внятно, но он понял.

— Займемся устройством быта. Неизвестно, сколько времени нам понадобиться куковать здесь. Кажется, мы все-таки оказались совершенно отрезаны от мира. В смысле, даже от Аштарака, который оказался отрезанным от мира. Славно, что успели. Прямо вот ещё бы чуть-чуть и не прошли.

Я все ещё никак не могла понять, почему все-таки между нами просто такое сестринско-братское тепло. Ровно такие отношения и ощущения, какие были в этой же комнате месяц назад, когда он привез меня сюда раненую. И вдруг до меня дошло.

— Кулон? — вопросительно посмотрела я прямо в глаза Шаэлю. И только сейчас заметила, что глаза у него золотисто-карие, золотого, необычного цвета.

— Ануш забрала, — кивнул он.

Мне стало ещё спокойнее, если это вообще было возможно. Казалось, что прямо вся растекаюсь по дивану от спокойствия. Таким образом, я стала неторопливо стекать на пол, чтобы подойти к окну и посмотреть, что там творится. Стекло оказалось совершенно заснеженным, и видно из него не было совершенно ничего. Белая пелена. В избе, даже отдельно от пышущего даром Шаэля оказалось вполне тепло. По крайней мере, на свитер, в котором я, как оказалось, спала, не нужно было надевать куртку и шаль. Шаэль уже опять колдовал около отдавшей нам тепло и остывшей к утру печки, я посмотрела на щепки, разбросанные вокруг, и внезапно вспомнила что-то важное. То, что, то ли приснилось, то ли пригрезилось.

В поисках следов призрачной саламандры я внимательно оглядела половицы вокруг печки. Шаэлю о своем вчерашнем видении почему-то мне совершенно не хотелось сообщать.

— Ты что-то ищешь? — он обратил внимание на мой сосредоточенный вид.

— Да так.... — ничего. Честно говоря, не знаю сама, зачем ему соврала. Ничего особенно на половицах, замусоренных щепками, не обнаружилось. Я стала помогать Шаэлю, сметать их в одну кучу.

Когда печка опять разгорелась, мы отправились разбирать рюкзак, брошенный вчера у порога. Там оказался приличный запас всяческих консервов и круп. Было даже три бутылки подсолнечного масла и два пакета с конфетами. Сначала я расстроилась, что это были карамельки, а не шоколадные конфеты, а потом обрадовалась, что они вообще были. Собственно, пока мы расставляли упаковки по полочкам в шкафу, я умудрилась незаметно съесть несколько карамелек, которые вдруг показались мне вкуснее даже шоколадных конфет. Шаэль, конечно, заметил, но ничего не сказал, только хитро усмехнулся.

Чудесное безмятежное утро продолжалось, и пока мы варили кашу на разгоревшейся печке, и пока наводили порядок в комнате, изрядно подзаброшенной с того момента, как я вынужденно тут гостила в прошлый раз. Шаэлю с трудом удалось немного приоткрыть дверь на крыльцо. Он присвистнул, когда выглянул наружу, и сказал:

— Славненько нас замело. Ну, ничего, завтра попробую убрать снег. Если только ночью опять снегопада не будет. А сегодня объявляю день отшельника.

И засмеялся, очень довольный собой.

Сквозь белое марево, окружавшее нашу заброшенность, незаметно стали пробиваться сумерки. Белый свет наливался блестящим серым, и хотя, судя по всему, до ночи было далеко, как-то сразу без перехода утро перевалило на вечер. Томность долгого пробуждения превратилась в вечернюю приятную усталость. Мобильный я отключила, поэтому времени не стало. Как и всего пугающего, что могло прийти из вне с резким звонком.

Мы наелись каши, и сытые, разомлевшие, сидели на одеялах, которые накидали на вымытый пол перед печкой, смотрели на огонь. Я устроилась в надежных руках Шаэля, спиной чувствовала его такое живое и теплое дыхание. Он был спокоен до какого-то совершенно неведомого мне доселе предела, и это было замечательно.

— А расскажи мне...

Шаэль опять словно подхватил мои мысли, как всегда, не давая закончить фразу.

— Ты хочешь узнать об Ануш?

— И о твоей маме. Извини, если это звучит грубо, но я действительно хочу знать о ней.

Он помолчал немного, но не трагично, а с легкой грустью. Огонь заметался чуть более тревожно, словно вторил мыслям моего такого неожиданного друга.