Все демоны: Пандемониум

— С удовольствием, — сказал кобольд, колдуя за стойкой. Он что-то встряхивал, смешивал, нюхал, смотрел на свет, брызгал, крошил, снова перемешивал и снова подносил к глазам…

Такангор отдыхал душой, глядя на все эти манипуляции. Это истинный мастер своего дела. Не какой-нибудь Кашхаза из таверны «Рыбья голова».

— История названия этого особенно дорогого для меня напитка уходит в далекое прошлое и весьма занимательна…

Что-то не так было с названием «Гнев Мунемеи». Явно не так. Сглазил его кто-то, что ли? Но и в этот раз Фафетусу не удалось продвинуться дальше вступительного слова.

— Приветствую вас, братья и други! — донеслось от дверей. — Какую прекрасную жертву выставили вы у входа в этот храм утоления и возлияния. Может ли странствующий жрец промочить здесь горло и обратиться к вам с речью?

И в дверном проеме нарисовался Мардамон, чье внезапное и весьма шумное появление уже второй день горячо обсуждалось в Виззле и его окрестностях.

Жрец с восторгом огляделся по сторонам.

Мрачное очарование грота, в котором расположился бар «Расторопные телеги», явно пришлось ему по вкусу. Он оценил стертые каменные ступени, корявое дерево с филином, бассейн с водопадиком и странное существо, водившееся в бассейне и время от времени кричавшее дурным голосом на нерасторопных официантов. Его не могли оставить равнодушным каменные столы и тяжелые табуреты, сделанные из старых пней.

Мардамон прошелся по бару кавалерийским шагом, трепетно провел рукой по тяжеленной столешнице из черного гранита, заглянул под стол, проверил его устойчивость.

— Какой прекрасный стол, — сказал он горячо. — Наверное, на нем чудесно совершать жертвоприношения.

— Никогда не рассматривал его с этой точки зрения, — пожал плечами скелет.

— И напрасно.

— По первому вопросу — никаких возражений, — заявил кобольд, пресекая дальнейшие попытки жреца обсудить назначение стола. — Изучайте карту напитков и пейте сколько войдет. Что же до речей, то речи здесь произносят только по поводу пития.

— Тоже достойная тема, — обрадовался Мардамон. — А могу ли я узнать, какие жертвы вы приносите богам виноделия, виночерпия и винопития?

— А что — есть бог винопития? — изумился Такангор. — В жизни не слышал ничего подобного.

— Должен быть, — убежденно молвил жрец. — Если бы я был Тотис и населял Ниакрох младшими божествами, то обязательно создал бы специального бога, ответственного за сам процесс. Иначе кому нам приносить жертвы во время жестокого похмелья? Кого просить о помощи?

— Бармена, разумеется, — сказал Фафетус. — Это любой кентавр знает.

— А если бармена нет поблизости? Вот вы что делаете?

И Мардамон выжидательно уставился на минотавра.

— Вы обратились не по адресу, — сдержанно ответил за Такангора Нунамикус Пу. — Милорд не делает ничего. Милорд незнаком с неприятным явлением «похмелье».

Жрец хотел сказать, что его надувают самым бессовестным образом, но взглянул на батарею сосудов, выставленных перед генералом Топотаном, и погрузился в размышления. Вероятно, он думал о том, что боги несправедливы. Верные знают, что такое похмелье, а неверные — ведать не ведают.

— Что-то здесь не так. — Мардамон принял из рук кобольда огромную оловянную кружку с бульбяксой и задумался. — Что-то здесь определенно не так. Кстати, у вас тут шныряет огромная рыжая крыса.

— Это Муфларий, младший официант.

— Давно?

— Лет семьдесят-восемьдесят, — пожал плечами кобольд. — А что?

— Давненько, — не унимался жрец. — Значит, надежд не подает. А другие официанты есть?

— Само собой.

— Раз есть кому работать, неплохо было бы им пожертвовать — для пущего процветания, увеличения доходов, прироста постоянных клиентов и прочего благополучия. Могу быстро и качественно провести ритуал.

Муфларий обиженно взвизгнул и скрылся в темной норе, в самом дальнем углу бара. Филин, принимавший заказы на дереве за стойкой, неодобрительно покосился на грубияна.

Мышь, у которой одна нора, живет недолго.

Джордж Герберт

Такангор с интересом уставился на Мардамона. Он еще не знал, какую пользу тот может принести в войсках, но гениальное чутье, делавшее минотавра лучшим полководцем современности, подсказывало, что польза от него будет.

— Дикость какая-то, — сказал жрец в пространство. — Полное невежество по части жертвоприношений. Предвижу грандиозные трудности, с которыми столкнусь при окультуривании местного населения, но я не отступлю. Лично я полон энтузиазма. Налейте-ка мне еще кружечку.

* * *

Пришла полночь. Украсила ночное небо по своему вкусу — крохотными сверкающими камешками звезд и апельсиновой долькой молодой луны.

Семеро замковых призраков увлеченно украшали подворье гирляндами свежевяленых тушек, призванных усладить взор и обоняние дяди Гигапонта. У дверей господского дома спали Бумсик и Хрюмсик, и, судя по выражению их морд, хрякам снилось что-то прекрасное.