Все демоны: Пандемониум

беспорядки в столице Лягубля; ночью в городе происходили многочисленные акты вандализма: там работает наш специальный корреспондент;

прямой репортаж из Кассарии — самые свежие и интересные подробности с открытого заседания Бесстрашного Суда.

Оставайтесь с нами.

Внегосударственная пожарная охрана.

Только мы потушим вас вовремя.

Заключайте контракт заблаговременно.

Мунемея сложила газету и фыркнула.

Она всегда так фыркала, когда ее что-то возмущало до крайности, и Бакандор быстро пересчитал в уме свои сегодняшние прегрешения. Конечно, маменька не погладит по головке ни за одно из них, но уж точно не станет так сердиться по пустяшному поводу. Тем более что он уже и яблоки собрал в корзину, и копыта начистил до блеска, как было велено. И даже сходил в лавочку мадам Хугонзы — сдал шерсть, скопившуюся после линьки, и забрал новую маменькину юбку с воротником, над которой химера трудилась две последние недели.

Сестрицы тоже прилежно вышивали что-то патриотическое на пяльцах в беседке; братец Милталкон уже неделю зубрил «Триста наставлений учтивому сыну» и не шалил даже в свободное от занятий время.

Яблочное варенье определенно удалось, а Такангор усердно прославлял фамилию и в каждом интервью особо подчеркивал руководящую и направляющую роль маменьки в его судьбе; расхваливал ее методы воспитания и всякий раз сокрушался, что ни одно из изысканных блюд не заменит любящему ребенку маминых котлеток и ляпиков под клюквенным соусом.

Вчера в гости приходили Эфулерны и восхищались новым садиком, разбитым Мунемеей в центре лабиринта. А циклоп Прикопс, широко известный в кругах садоводов, презентовал уникальный цветок, выведенный им лично и названный в честь мадам Топотан, в знак глубочайшего почтения к ее особе.

Честное слово, Бакандор даже представить себе не мог, что рассердило маменьку.

Впрочем, она сама разъяснила ситуацию:

— Репортаж из Малых Пегасиков — как тебе это нравится? Они анонсируют статью обо мне в завтрашнем номере, а еще никто не явился для беседы. Неужели так и напечатают что попало?

— Тогда мы дадим опровержение.

— Вот еще, — сказала Мунемея. — Станем мы тратить время на эдакие глупости. У меня куча хлопот по хозяйству. Домашние дела никто не отменял.

У меня столько хлопот по дому, что, если завтра со мной случится нечто ужасное, я смогу начать огорчаться не раньше чем через две недели.

NN

— Маменька, а если они напишут неправильно?

— Ну и что, — пожала плечами Мунемея. — Меня удивит, если они раскопают пра… то есть будут точно придерживаться фактов. Я еще не видела газетной статьи, которая бы полностью соответствовала действительности. Но меня это не волнует.

Мне все равно, что обо мне пишут в газетах, до тех пор, пока обо мне не пишут правду.

Уинстон Черчилль

Бакандор не на шутку удивился, но перечить не стал. Возможно, он бы продолжил этот разговор, но тут у входа в лабиринт появился Милталкон. Брат был взволнован, глаза его сияли, уши шевелились, хвост натянулся, как струна, а кисточка на нем распушилась. Последний раз Бакандор видел брата в таком состоянии, когда Малых Пегасиков достигло известие о славной победе Такангора в Кровавой паялпе.

— Иди сюда, — зашептал Милталкон, совершая завлекательные движения головой, руками и всем корпусом. — Иди, чего покажу. Я такое нашел!!!

* * *

Официальная встреча дяди Гигапонта намечалась на раннее утро. Тогда же решено было провести и все торжественные мероприятия по этому поводу, кроме фейерверка. Фейерверк разумно отложили на вечер, совместив его с торжественным приемом судьи Бедерхема и некоторых важных посетителей из числа истцов и ответчиков на Бесстрашном Суде.

Итак, почти все обитатели замка выстроились у ворот, снятых с петель предусмотрительным Думгаром, который хорошо помнил, с каким трудом протискивался когда-то сквозь них вежливый Кехертус.

Лазоревая ковровая дорожка (ручная работа, прошлое тысячелетие) ручейком сбегала по ступеням господского дома к огромному помосту, усыпанному шелковыми подушками. Хор пучеглазых бестий замер по левую руку от голема, и морок-дирижер застыл неподвижно, вздымая вверх дирижерскую косточку. Староста Иоффа с сыновьями и группа самых почтенных граждан Виззла стояли невдалеке с подносом, на котором лежал тот самый таинственный сверток, оказавшийся подарком Кехертуса дорогому дяде.