Читаем Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса полностью

Нита(после паузы). Знаешь, Криста, более злобных людей, чем ты, я не встречала. Мое первое воспоминание — я лежу в кроватке и вижу, как ты просовываешь руки сквозь решетку, чтобы задушить меня.

Криста. Семейная легенда, ты ее обожаешь.

Нита. Я помню.

Криста. Мамины выдумки.

Нита. Помнить можно все, даже собственное появление на свет. Это теперь известно в любом роддоме. Но ты же так давно не рожала.

Криста. Я прекрасно знаю, что ты копишь ранние воспоминания. Чуть ли не со стадии зародыша. Если бы это был кто другой, я бы поверила...

Нита. Мама может подтвердить, что я была вся в синяках от твоих щипков.

Криста. ...но у попугаев такая короткая память, страшно короткая. Хватает лишь на передразнивание.

Нита. Что ты сказала?

Криста(корчит Ните рожу. По слогам). По-пу-гай. Попугай.

Нита(хватает ружье). Повтори.

Криста. Положи ружье. Оно обошлось мне в миллион.

Нита. Дробь доставит тебе массу удовольствия.

Криста. Это ружье, оно пулями стреляет, глупая гусыня.

Нита. Ничего, тоже подойдет, заставит тебя замолчать.

Криста. Глупая курица, ружье не заряжено.

Нита. Чего же ты так трясешься? Ты проверяла?

Криста. Настоящий охотник всегда разряжает магазин. Папа был человек аккуратный.

Нита. К концу жизни он стал рассеянным.

Криста. Ну, стреляй. Долгие годы в тюрьме. Когда выйдешь, мальчики уже будут взрослые, а Фредрик женат на этой своей секретарше. Осторожно, Нита.

Нита(неуверенно целится). Чтобы больше никаких попугаев.

Криста. Ладно.

Нита. Никаких гусынь, уток или куриц. Ни слова больше о моей былой алексии.

Криста. Даю слово. (Нита опускает ружье. Криста берет его и проверяет, заряжено ли оно.) Сорока. Ты отобрала у меня наследство.

Нита. Я ничего не отбирала. Я получила. Послушай, Криста, ты обычно проводишь в Бьёркуддене два дня в год. После чего начинаешь метаться и уезжаешь с острова.

Криста. Это мое личное дело. Может, за эти два дня я успеваю насладиться Бьёркуденном так же, как вы за целое лето.

Нита. Ты вечно где-то прячешься.

Криста. Стоит мне устроиться под деревом, чтобы почитать в тишине и спокойствии, а вы уже тут как тут с вашими планами. За завтраком уже обед, за обедом ужин. А в промежутках пирог на полдник, смородиновые кусты, сорняки, мостки, лодка, сауна. Чтобы потеть со всем семейством, не обязательно сидеть в сауне.

Нита. Ты всегда увиливала. Пряталась за своими книжками. И папа попадался на эту удочку. «Не мешайте Кристе, она учится». На кого же? Ты должна была бы давно стать профессором. Но у Кристы было две книжки: одна — учебник, а другую она умело прятала — «Унесенные ветром»...

Криста. Думаешь, папа не знал? С тех пор как ты приняла бразды правления, Бьёркудден превратился в настоящий концлагерь.

Нита. С тех пор как мы похоронили Мурре, ты не притронулась к лопате. Мне тогда было десять. Знаю, знаю, ты боишься червей и улиток.

Криста. Потому-то ты и подарила мне пакет с жирным дождевым червем на мое десятилетие.

Нита. Это я собирала улиток и копала землю.

Криста. Я грохнулась в обморок, и всем пришлось разойтись.

Нита. Твоя любимая история. Мне было шесть.

Криста. Твои ребятки унаследовали от матушки ее извращенное чувство юмора. Черви в простокваше — неудивительно, что начинаешь метаться и следующим паромом уезжаешь в город.

Нита. Это было только один раз. (Пауза.) Я работала на Бьёркудден.

Криста. Ни один садовник не получает такой высокой почасовой оплаты.

Нита. Бьёркудден — не деньги. Мама права. Ты бы его сразу продала.

Криста. Могла бы выплатить мне мою долю.

Нита. У меня нет денег.

Криста. Так займите.

Нита. Смотрите-ка, до чего деньги стали для тебя важны. Криста обычно была выше подобных мелочей. Впрочем, наверное, только в теории.

Криста. Как бы то ни было, но дарить их тебе у меня желания нет.

Нита. Как бы то ни было, а дело сделано. Решено папой и мамой.

Криста. «Как бы то ни было, а дело сделано». Сколько раз я это слышала. Да забирай свой Бьёркудден. Как бы то ни было, а папа оставил мне то, что нельзя оценить в деньгах. Можно было бы и пораньше, но лучше поздно, чем никогда. (Опускает ружье, откладывает его в сторону.) Папа хорошо умел хранить свои секреты. Тем интереснее, когда он наконец приоткрыл завесу. В письме написано...

Нита(отмахиваясь). Оно личное.

Криста. Я перечитала эти слова несколько раз, но там действительно так и написано. «Дорогая дочка, мы не успели понять друг друга по-настоящему, но как бы то ни было, тебя я любил больше всех».

Нита. Неправда.

Криста(вынимает письмо). Конечно, а кто говорит, что это правда? Но написано именно так. Два слова из десяти букв. Больше всех.

Нита. Докажи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное
Соколы
Соколы

В новую книгу известного современного писателя включен его знаменитый роман «Тля», который после первой публикации произвел в советском обществе эффект разорвавшейся атомной бомбы. Совковые критики заклеймили роман, но время показало, что автор был глубоко прав. Он далеко смотрел вперед, и первым рассказал о том, как человеческая тля разъедает Россию, рассказал, к чему это может привести. Мы стали свидетелями, как сбылись все опасения дальновидного писателя. Тля сожрала великую державу со всеми потрохами.Во вторую часть книги вошли воспоминания о великих современниках писателя, с которыми ему посчастливилось дружить и тесно общаться долгие годы. Это рассказы о тех людях, которые строили великое государство, которыми всегда будет гордиться Россия. Тля исчезнет, а Соколы останутся навсегда.

Валерий Валерьевич Печейкин , Иван Михайлович Шевцов

Публицистика / Драматургия / Документальное