Читаем Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса полностью

Криста. Стоп. Папа написал письмо мне. Я процитировала только одну строчку, «...как бы то ни было, тебя я любил больше всех». (Пауза.) Э-э. Может, просто в последнюю минуту папе стало стыдно и ему захотелось дать мне что-то еще, кроме волчка и ружья. Нита по-прежнему мамина и папина лапушка. Что говорит мама о твоем отъезде, ей, наверное, будет пусто без тебя?

Нита. Это ты у нас, похоже, ходишь в любимицах, хотя никогда и пальцем не пошевелила, вот и сделай что-нибудь.

Криста. Я уезжаю в Париж. Меня здесь ничто не держит, так что я вернусь не скоро.

Нита(взрывается). Я ненавижу Бьёркудден. Нита, всегда Нита. А Криста у нас вольная птица. Как бы там ни было, я гну спину больше всех, и что я за это имею? Муки совести. Я не могу взять маму в Брюссель. Не могу, не имею права... не хочу.

Криста. Знаешь, что было в письме?

Нита. Мне надо идти. Мама, контейнер, цветы.

Криста. «Дорогая дочка! Мы не успели понять друга друга... но, как бы то ни было, я пытался».

Нита(после паузы). И все?

Криста. Все.

Нита(после паузы). К маме-то хоть зайди перед отъездом. Может, сумеешь раздобыть ей кошку. Я пыталась, но ей непременно подавай целиком черную. Чтобы тебе ни белых лапок, ни единой белой волосинки.

Криста. Перестань волноваться. С мамой будет все в порядке.

Нита. Привет Парижу. А Хенрик?

Криста. Оконченная глава.

Нита. Может, и к лучшему.

Криста. Пока, Нита. Привет семейству.


Нита уходит. Появляется Йонна.


«Мамуля, привет тебе и Старому свету! Ношусь с фотоаппаратом по Манхэттену. От Нью-Йорка дух вон. Рядом с небоскребом чувствуешь себя пылинкой. Но какой ритм! Твоя Йонна на седьмом небе, а завтра отправляется дальше, в Ки Вест. Keep a stiff upperlip, как говорил Хемингуэй. На шведско-далекарлийском это будет, скорее всего, «выше голову». Love, Йонна».


Йонна исчезает.

Действие второе

Сцена 8

Другой день. Криста идет в спальню, срывает простыни с кровати, вытаскивает чемодан, начинает укладывать вещи. Останавливается. Берет ружье, заряжает четырьмя патронами.


Криста(спокойно). Остались лишь кое-какие практические дела. До отъезда я должна убить тебя. Четырьмя выстрелами. Одним — твой голос. Вторым — твои глаза. Третьим — твои руки. Четвертым — твой член. Бах. Бах. Бах. Бах. Ты мертв, Хенрик. (Продолжает укладываться.) Господи, ну и тяжеленный. Явный перегруз.


Входит Хенрик с багажом, новым портфелем и кларнетом в футляре. Виду него такой, как будто он прошел через тяжелые испытания.


Хенрик. Как тебе мой новый портфель? Вчера купил. Решение было не из легких. А теперь я страшно устал и не отказался бы от рюмочки, прежде чем мы начнем распаковываться. Мужу, который возвращается домой после тяжелого задания, обычно подносят рюмочку. Правда красивый, Криста? Выбрал то, что надо. На всю жизнь хватит...

Криста. Очень элегантный. Только в голове не укладывается, что ты его купил. Настоящий портфель, черт меня подери. Это взаправду, Хенрик?

Хенрик. Да. Я люблю тебя, и вот я здесь.


Хенрик вынимает кларнет, начинает играть. Криста приносит чистое постельное белье и идет стелить постель. И вдруг в этот мир и покой врывается телефонный звонок. Криста сначала не знает, брать трубку или нет.


Хенрик. Все позади, Криста.


Криста отвечает, слушает, заканчивает словами «да, я поняла».


Криста. Псинка опять наделал кучу на ковре. Это Эллинор.

Хенрик(продолжает играть). Со временем им придется уразуметь, что собаку надо выгуливать и при этом кто-то должен держать поводок.

Криста. Эллинор просила передать, что она сейчас собирается к дежурному ветеринару, чтобы усыпить Псинку. Она дает тебе десять минут на размышление. Либо ты возвращаешься домой, либо забираешь пса.

Хенрик. Ответ отрицательный. Какая изощренность. Папа не только бросил нас, он еще и собаку убил.

Криста. Думаешь, она это сделает?

Хенрик. Понятия не имею. Я знаю ту Эллинор, с которой я жил. Не ту, которую бросил. С этой я только знакомлюсь.

Криста. Позвони и скажи, что заберешь пса.

Хенрик. И что дальше?

Криста. Привезешь его сюда. У меня никогда не было собаки, только книги о собаках. Вообще-то я хотела завести пса, финского шпица. Он как большая собака, но меньше.

Хенрик. Мой Псинка большой и лохматый.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное
Соколы
Соколы

В новую книгу известного современного писателя включен его знаменитый роман «Тля», который после первой публикации произвел в советском обществе эффект разорвавшейся атомной бомбы. Совковые критики заклеймили роман, но время показало, что автор был глубоко прав. Он далеко смотрел вперед, и первым рассказал о том, как человеческая тля разъедает Россию, рассказал, к чему это может привести. Мы стали свидетелями, как сбылись все опасения дальновидного писателя. Тля сожрала великую державу со всеми потрохами.Во вторую часть книги вошли воспоминания о великих современниках писателя, с которыми ему посчастливилось дружить и тесно общаться долгие годы. Это рассказы о тех людях, которые строили великое государство, которыми всегда будет гордиться Россия. Тля исчезнет, а Соколы останутся навсегда.

Валерий Валерьевич Печейкин , Иван Михайлович Шевцов

Публицистика / Драматургия / Документальное