Все дороги ведут сюда

Мальчик издал еще один задыхающийся звук, я не была полностью уверена, что это связано с аппендицитом, или более чем вероятно, что я снова говорила о диарее. У меня было достаточно племянников, чтобы знать, что какими бы дикими они ни были, иногда они стесняются телесных функций. И по тому, как он разговаривал со своим отцом пару недель назад, как он разговаривал со мной, у меня возникло ощущение, что, может быть, он просто застенчив в общем.

— О, слава Богу. Я думала это о тебе. — Она с облегчением присвистнула. — Отвези его в отделение неотложной помощи, если он так плохо выглядит. У него есть вздутие?

Я чуть отодвинула телефон от лица. — Ты чувствуешь вздутие живота?

Амос кивнул, прежде чем снова всхлипнуть и прижаться лицом к коленям.

Конечно, это случилось бы со мной. Меня собирались выгнать за разговор с этим парнем, и я даже не смогу об этом пожалеть.

— Да. Слушай, Юки, позволь мне перезвонить тебе позже. Спасибо!

— Перезвони мне. Скучаю по тебе. Удачи. Пока! — сказала она и тут же повесила трубку.

Одной рукой сунув телефон обратно в карман, вторая рука легла на колено мальчика, и я похлопала его.

— Послушай, я не знаю точно, но похоже, что это твой аппендикс. Хотя я не знаю точно, но, честно говоря, ты очень плохо выглядишь, и я думаю, что тебе слишком больно, чтобы это было, я не знаю, чем-то другим.

Диарея. Но я думаю, что ему надоело, что я произношу перед ним слово на букву «д» уже в десятый раз.

Я была почти уверена, что он попытался кивнуть, но он так застонал, что мои подмышки начали потеть.

— Твой папа едет?

— Он не отвечает. — Он издал еще один стон. — Он сегодня на озере Навахо.

Я знала, что озеро находится недалеко от Пагоса, но служение было разбросано по всему Колорадо, я начала изучать. Поэтому он думал, что его отец уже в пути?

— Хорошо. Мы можем позвонить кому-нибудь еще? Твоя мама? Другой родитель? Член семьи? Сосед? Скорая помощь?

— Мой дядя… О, черт. — Он испустил крик, который каким-то образом проник прямо в мое сердце и мозг.

Я больше не могла колебаться. Это было нехорошо. Моя интуиция так сказала. Единственное, что я знала о проблемах с аппендиксом, это то, что его разрыв может быть смертельным. Может быть, это было на самом деле чем-то нестрашным. Может быть, это было что-то другое. Но я не хотела шутить его самочувствием.

Особенно, когда его отец не отвечал и не мог принять исполнительное решение.

Я встала, а затем наклонилась, чтобы просунуть руку ему под лопатки.

— Хорошо, хорошо. Я отвезу тебя в больницу. Ты меня очень пугаешь. Мы не можем рисковать и ждать.

— Мне не нужно… О, черт.

— Я лучше отвезу тебя, и нет ничего хорошего в том, если у тебя разорвется аппендикс, понятно?

Я бы предпочла, чтобы его отец выгнал меня за общение с ним, чем этот ребенок умер или что-то еще ужасное.

Боже мой. Он мог умереть.

Хорошо. Время идёт.

— У тебя есть кошелек? Паспорт? Страховая карта?

— Я в порядке. Это прой… черт! Черт возьми, — он протяжно и глубоко застонал, все его тело напряглось от крика, от которого у меня вырвалось еще одно ругательство.

— Я знаю. Ты в порядке, но давай все равно съездим, ладно? Я не хочу, чтобы твой отец видел, как я пытаюсь посадить тебя в свою машину, пока ты дерешься со мной и думаешь, что я пытаюсь тебя похитить. Он не отвечает, поэтому мы не можем спросить его, что делать. Я могу попытаться позвонить твоему дяде по пути, хорошо? Ты что-то говорил о том, чтобы позвонить своему дяде, верно? — спросила я, хлопая его по плечу. — Ты не можешь умереть из-за меня, Амос. Клянусь, я не смогу спокойно жить, если это произойдет. Ты слишком молод. У тебя ещё все впереди. Я не так молода, как ты, но во мне еще как минимум лет сорок. Пожалуйста, не позволяй своему отцу убить и меня.

Он наклонил голову и посмотрел на меня большими испуганными глазами.

— Я умру? — захныкал он.

— Я не знаю! Я не хочу, чтобы ты умер! Давай поедем в больницу и убедимся, что ты этого не сделаешь, хорошо? — предположила я, зная, что истерю и, вероятно, пугаю его до чертиков, но я до смерти волнуюсь за него, а я была не такой уж взрослой, как написано в моем свидетельстве о рождении.

Он так долго не двигался, что я была уверена, что он продолжит спорить, и мне придется звонить в 911, но за пару вдохов, которые я сделала через нос, он, должно быть, пришел к решению, потому что он медленно пытался подняться на ноги.

Слава богу, слава богу, слава богу.

На его щеках были слезы.

Он застонал.

Заворчал.

Закряхтел.

И я видела пару свежих слез, струившихся по его потному лицу. У него были зачатки резких черт лица отца, но он был стройнее, моложе, без грубой зрелости. Однако однажды у него это будет. У него не может быть, черт возьми, разрыва аппендикса. Ни за что.

Подросток сильно прислонился ко мне, хныча, но изо всех сил пытаясь не делать этого.