Все дороги ведут в Рим

– Куда мне идти?! Куда?! – кричал Август, обращаясь к небу.

– В Субуру, куда ж ещё? – подсказал Крот.

Ничего подозрительного в этой сцене не было, хотя от неё сильно отдавало театром. Подозрительным было другое: в Субуре император не появился. Осведомитель Макрина так и не видел императора этой ночью в «Медведе». Но агент не доложил об этом начальству, потому как ему не сообщили, что Август покинул Палатин.

А пурпурная «трирема» каким-то чудом исчезла с улиц Города. На три потрёпанных авто, выехавших порознь через Аппиевы ворота, никто не обратил внимания. Авто мчались по Аппиевой дороге, не снижая скорости. Каждый дорожный патруль мог оказаться ловушкой. Каждый раз, завидев постовых на обочине, Постум клал ладонь на рукоять парабеллума. Он не знал, будет ли стрелять. И сможет ли стрелять. Все зависело от того, раскрыт ли их маленький маскарад. Элий, в отличие от Постума, был абсолютно спокоен. Порой с ним бывало такое: ощущение своей немыслимой силы и предчувствие удачи, победы. Сейчас был как раз такой миг.

Они уже миновали Тарацину, и здесь их остановили вигилы.

– Не останавливаться! – приказал император Кроту, – Мчи!

– Останови, – возразил Элий. – Иначе нас прикончат.

– Все равно прикончат.

– Нет. Это вигилы.

– Ладно, тормози.

Авто императора и его спутников остановились, но на дорогу вышел один Элий. Немолодой вигил подошёл к нему, направив луч фонарика в лицо.

– Слава Вулкану! – приветствовал его Элий.

– Ты что, вигил?

– В прошлом. Два года служил в молодости. У меня был выбор: Второй Парфянский или служба в вигилах.

– И ты выбрал «неспящих»? – недоверчиво хмыкнул вигил.

– Именно.

Пожилой охранник погасил фонарик, помолчал.

– До самых Митурн на дороге нет исполнителей. Пока. Так что поторопись… Элий. Да защитят тебя Вулкан и Геркулес.

Исполнители всполошились лишь тогда, когда в кладовых нашли четырех связанных осведомителей, да ещё один отыскался в бельевой: этому досталось больше, парень получил удар тупым предметом по голове и валялся без сознания. Кинулись обыскивать покои Августа и прежде всего триклиний. На дне кратера и в бутылках нашли лишь воду и сок. Вся эта пьянка, вопли и пьяные слезы были сплошным лицедейством.

Но это открытие ничего уже не меняло: Август со своими спутниками уже добрался до Митурн. Авто выехали прямо на набережную. Линкор «Божественный Юлий Цезарь» стоял на рейде. Офицер с линкора расхаживал по набережной и курил. Машина Постума остановилась в нескольких футах от того места, где пришвартовался катер. Беглецов тут же доставили на борт. На линкоре подняли императорский виксилум, и «Божественный Юлий Цезарь» вышел в Тирренское море.

С борта линкора Август послал радиограмму Бениту:

«Неотложные государственные дела заставили меня отбыть из Рима».

III

Август порой бывал слишком самоуверен, доверяясь своей гениальной четвертушке. В этом была его сила и слабость. Одновременно гений и человек, он сам нашёптывал указания своей человеческой сущности.

Три года назад Постум, следуя подсказке Гета, этого свидетеля многих имперских тайн, слабостей правителей и уловок не слишком радивых слуг, завёл как бы между прочим совершенно легкомысленную дружбу с командой линкора. Он их одаривал с истинно императорской щедростью. Август часто выходил в море, изображая, что это всего лишь увеселительные прогулки, хотя ни разу на борту не устраивал тех мерзких дебошей, которыми прославился в Риме. Напротив, здесь он был подлинным императором, и моряки относились к нему всегда только как к своему главнокомандующему. При этом он сумел для каждого сделать что-то совершенно особенное, важное, исполнить тайное желание, выступив сразу как бы в трех лицах, – гладиатора, гения и бога. Бенит, сбитый с толку очередным спектаклем, считал, что Август в глазах моряков заслужит лишь презрение, и не препятствовал.

Едва получив радиограмму, Бенит тут же приказал капитану «Божественного Юлия Цезаря» вернуться в порт. Ответ пришёл не сразу: капитан предпочёл выиграть время. И лишь через три часа Бенит получил наконец сообщение: «Подчиняюсь императору». Бенит взъярился. О, как взъярился Бенит! Отдать приказ напасть на линкор, несущий императорский вексиллум, он не мог. А захватить без шума линкор с экипажем в полторы тысячи человек, линкор, имеющий девять одиннадцатидюймовых орудий и двенадцать шестидюймовых, шесть торпедных аппаратов и главный броневой пояс двенадцать дюймов, было немыслимо. Что оставалось Бениту? Лишь прошипеть по-змеиному самодовольному Макрину:

– Ты должен выиграть для меня войну. Иначе тебе конец.

– Не волнуйся, я все могу. Я – начальник над гениями. Значит, выше гениев, – провёл небольшую логическую выкладку Макрин и улыбнулся, довольный своими необыкновенными откровениями.

– Что-то библионы твои были не в чести! – неожиданно съязвил Бенит. – Неофрон куда лучше пишет. Надо было Неофрона назначить префектом претория. К тому же он бывший гвардеец.

Лицо Макрина пошло пятнами. Он хотел назвать Неофрона дураком, но не посмел: на письменном столе Бенита лежал последний том Неофрона под названием «Пустыня XXXII».

IV