Все друзья делают это

Поговорить — страшно. Уйти, не поговорив — жутко. Но пока у меня было время. Время и возможность все выяснить, как говорил мой друг. Ну и самое главное, что держало меня — это слово этому самому другу, что неприятный день с пикником я проживу вместе с ним.

Спустившись по лестнице, я в нерешительности остановилась, пытаясь понять, куда же свернуть. На террасу? Нет, трудно было представить постоянно действующего Никиту сидящим в одиночестве в кресле-качалке и рассматривающим аккуратно постриженные кусты. Так что этот вариант я отмела тут же и сразу. Прислушалась к звукам в доме, уловила запах выпечки, негромкий, но строгий и резкий мужской голос, отдающий какие-то команды — да нет, тоже вряд ли.

Никита готовить умел, но по кухне не фанател, а мужской голос был слишком жестким для разговора с сыном. К тому же, папа у Никиты — человек мягкий, и…

Голос мужчины прервался, справа громко и как-то знакомо хлопнула дверь, но, услышав шаги, я успела свернуть за угол. А выглянув, с удивлением увидела, как практически мимо меня в сторону террасы пронесся Никита: бледный, губы сжаты в тонкую линию, волосы взъерошены и торчат во все стороны как черные иголки рассерженного ежа.

Ого, вот это его кто-то довел!

Спустя минуту я увидела, как из комнаты, из которой вышел Никита, показался его отец. Тоже не в лучшем виде — почти точная копия сына, только чуть старше. В какой-то момент мне показалось, что он заметил, как я подсматриваю, и стало неловко и стыдно — я ведь не специально! Но показалось, фух. Он достал из кармана телефон, набрал чей-то номер и отрывисто бросил:

— Ничего не хочет слышать о свадьбе… — выслушав ответ, он кивнул и продолжил. — До наследства пока не дошло…. Да ничего, посмотрю… Пока пригрозил урезать ему ежемесячную фин. помощь. Посмотрим, как он покрутится… Да кому он будет нужен без денег?..

И вот мне так обидно стало. Так обидно за Никиту, что я не выдержала и вышла из укрытия.

— Знаете, Иван Петрович… — от сурового взгляда мужчины мой голос немного дрогнул, но я не успокоилась, даже когда он сдвинул черные брови.

Только обида усилилась, потому что сейчас он был так похож на Никиту, на того человека, против которого за спиной плетут заговор самые близкие люди.

Я хотела напомнить мужчине, что его сын уже достаточно взрослый и хорошо зарабатывает сам. Хотела сказать, что он веселый, добрый и вообще замечательный, и он нужен многим, просто сам не с каждым хочет общаться. И вообще, он помог возродить целое озеро! А еще я хотела выкрикнуть в лицо мужчине, который так странно и выжидающе смотрел на меня, что мне… Мне нужен Никита! Нужен, и уже много лет, каждый день нужен мне!

Но внутри меня бурлило столько эмоций, что они пожирали слова. Они просто хотели выплеснуться, но я отчетливо понимала, что это папа. Папа моего лучшего друга. И я не могу вмешиваться в их отношения, даже если мне что-то не нравится. Потому что Никита справится сам. И единственное, что я позволила сказать, да и то после нескольких выдохов и спокойно, это…

— Мне жаль, что вы так плохо знаете сына.

Я развернулась уйти, но голос мужчины меня задержал:

— А может, я не его плохо знаю, а тебя узнаю получше?

— Такими методами, — я обернулась с грустной улыбкой, — у вас вряд ли это получится.

— Посмотрим, — усмехнувшись, мужчина положил телефон в карман и поднялся по лестнице.

А я вышла на террасу, подкралась к Никите, безучастно рассматривающему кусты, сидя в кресле-качалке, хотела закрыть ему ладонями глаза, но что-то меня удержало от вполне безобидной шалости.

И я просто подошла к нему, позволяя услышать свои шаги, склонилась и обняла. А он, не отрывая взгляда от зелени, тяжело вздохнул и обнял мою ладонь, притягивая ее вниз, и еще чуточку вниз, ближе к сердцу…

— Ну что, — спросил он, потянув меня за руку и заставив обойти свое кресло, — пойдем в гости?

— К леснику? — догадалась я и с сомнением взглянула на свои босоножки, от которых, откровенно говоря, уже успела немного устать. — А он далеко живет?

— Далеко-далеко, — улыбнулся Никита и, потянув меня на себя, усадил к себе на колени. — В глубокой-глубокой чаше темного-темного леса, между дремучих- дремучих болот. Страшно?

— Сильно-сильно, — подыграла ему, раскачивая в воздухе довольными внезапным отдыхом ногами, — очень-очень, безумно-безумно!

И с удовольствием услышала, как он рассмеялся. И залюбовалась тем, как засияли в его глазах рыжие искорки. Ну вот, так привычней и гораздо-гораздо лучше.

— Честно говоря, Никит… — начала я, но замолчала, ощутив, как он напрягся.

Взглянув на него, поняла, что он к чему-то прислушивается. А спустя пару секунд тоже услышала голоса — мужской, спокойный и размеренный и женский, с постоянными переливами громкого смеха.

— Филипп? — тихо пробормотала я, поправила декольте платья, прильнувшего к телу из-за духоты, и невольно заерзала.

— Не только, — поднявшись, Никита усадил меня в кресло обратно, а сам занял соседнее, развернувшись спиной к тем воротам, к которым приближались голоса. — Увы, с гостями так часто — если ты к кому-нибудь не успеешь уйти, кто-нибудь успеет прийти к тебе.