Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

1936.VI.24–25. Соловки. Дорогой Васюшка, от мамочки получил известие о рождении маленького¹. Надеюсь, что здоровье Наташи неплохо, однако хотел бы узнать об этом точно. Мне хотелось бы также, чтобы маленький прожил хотя бы лето дома, т. е. в Посаде, тем более, что там хороший воздух и ближе к природе. К сожалению, я не знаю, что есть у меня и потому не могу ничего подарить ему. Но ты сам выбери, что найдешь подходящим и подари от меня. Тебе же надо воспользоваться летним солнцем и хорошенько отдохнуть к зиме, а также предаться размышлениям, чтобы накопление знаний и опыта не было загромождением и обременением памяти, а действительно обогащало общее миропонимание. О судьбе твоих работ я так и не знаю. Главное, мне представляется необходимым фиксировать их, чтобы не были нагромождением, которое легко выветривается, забывается и не оставляет прочных следов. Старайся по возможности подводить итоги составлением таблиц, схем, диаграмм, — это не только фиксирует, но и придает материалу легко обозреваемый вид, необходимый для сопоставлений и выводов. Кроме того подобная координация материалов и данных служит хорошим пособием для преподавания, даже если схемами и прочим не пользоваться как непосредственно показываемым пособием, — т. к. мысль и изложение приобретают достаточную четкость. У нас в стране и раньше и теперь мало кто умел излагать четко, а этому между тем учиться особенно важно. Сейчас, например, читаю «Пегматиты» Ферсмана² и нахожу, что изложен материал на редкость тяжеловесно, неоформленно и неусвояемо: типично-немецкое изложение, с которым надо всячески бороться. Вернадский, несмотря на свои французские симпатии, тоже излагает свой драгоценный материал совсем не так, как следовало бы и как изложил бы его любой француз, даже на много голов ниже Вернадского. Должно быть живое чувство архитектоники произведения и его ритмики, а для этого нужна внутренняя ясность мысли. Среди различных работ я занимаюсь, правда очень медленно продвигаясь вперед, проблемою морфометрии. Наметил один путь, кажется он должен дать хорошие результаты, но для него необходима большая предварительная проработка ряда математических вопросов. К этой проработке я подбираюсь, пока же вывожу ряд формул. К сожалению, намеченный мною путь аналитически сложен и представляет математические трудности, в возможности преодоления которых при наличии весьма скудных, почти детских пособий и отсутствии других, хотя бы скудных, я далеко не уверен. Однако, выводимые мною формулы вероятно будут полезны и сами по себе, если бы и не удалось использовать их по прямому назначению. — В «Полном собрании сочинений» И. Ф. Рылеева (Academia, 1904, стр. 297, № 88)³ я нашел заметку «Об Острогожске». Острогожск, «ныне» уездн<ый> город Воронежской губ., был главным городом Острогожского слободского полка. Он построен в 1652 году и первоначально населен по указу царя Алексея Мих<айловича> заднепровскими казаками, в числе 1000 человек, пришедшими с полковником своим Дзеньковским… и т. д. Это сведение заинтересовало меня в связи с одной из могил в б<ывшей> Тр<оице>-Серг<иевой> Лавре, в которой погребен житель Острогожска, — по всем данным из числа потомков этих казаков. — На ближайших днях думаю проехать к выходам коренных первично метаморфических пород, м.б. найду что-нибудь интересное и полезное. Видимо там имеется выход пегматитовой жилы. — Постарайся воспользоваться летом и побольше побыть с малышом и мамочкой, бабушками, Олей и Тикой, чтобы наверстать упущенное за много лет. Кроме того побольше гуляй и вспоминай о своем папе. Когда мой отец приехал на один день в Посад, он был в восторге от видов и растительности, все твердил — «Это просто парк», — а он видел много на своем веку. Крепко целую тебя, дорогой.

Наталия Флоренская с сыном Павлом.

Загорск. Фотография. 1936 г.