Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

Павлик на руках у Тики, рядом: Ваня и Маша Фаворские.

Загорск. Фотография М. П. Фаворского, 1936 г.

1. Нина Яковлевна Симонович-Ефимова (1877–1948), — близкий друг семьи Флоренских, художник-график, автор книги «Записки петрушечника» (М., 1925), предисловие к которой было написано о. Павлом (опубликовано в издании 1966 г.), автор портретов П. А. Флоренского.

2. Речь идет о сыне Н. Я. Симонович-Ефимовой — Адриане.

3. Сыновья В.И. и М. В. Фаворских.

21–22 апреля 1936 г., быв. Кожевенный завод

[1936.IV.21–22. № 58]. Дорогая Наташа, получил Ваше письмо от 13.IV.1936. Радуюсь маленькому и хочу Вам сказать, что не стоит Вам печалиться о временном прекращении занятий: они придут своим чередом, да и не они — самое важное в жизни. Но конечно следует довести начатое до конца. Ввиду Вашего интереса к вышивкам, присылаю в письме образец шитья,¹ как будто бывшего когда-то недурным; — попался мне случайно в тряпках для обтирания химической посуды. Об именах я писал, Анне Михайловне, но, очевидно, письмо не дошло. Если это только пока, то подождем, а если совсем, то напишу снова. Против своего имени не возражаю, а характеристику его найдете у меня в рукописи, подробную. Есть такая же у моего тезки, П<авла> Жковлевича>². Вообще, почитайте мои «Имена»³. Что же до женских, то кроме написанного в письме и в «Именах», об Елизавете скажу, что несмотря на общую доброкачественность его, оно трудно по судьбе — как-то нескладно и потому неуютно. Елена — не плохо, но лучше Марии все равно не найти, а почему же не дать лучшее, что можно, если только нет каких-либо особых мотивов против. Снимок лучше всего сделать не в фотографическом ателье (там они всегда выходят плохо), а дома, и домашняя фотография, даже при плохой технике, всегда передает человека лучше, чем сделанная в чуждой обстановке, чужими руками и с искусственными ухищрениями. Как-то мне потребовался фотоснимок. Один знакомый повел меня к одному из лучших московских фотографов, и тот, по знакомству (а согласно здешней терминологии «по блату»), особенно постарался. Получилось изображение, от которого я, по прошествии лет 12-ти, до сих пор краснею, а ночью, проснувшись и вспомнив его, чувствую приступ тошноты. Вполне понятно, что наряду с музыкой Вас интересует шитье. Ведь узор есть отвлеченная формула каких-то мировых процессов, либо внешних, либо внутренних, а точнее сказать: внешних, поскольку они прошли чрез внутреннее освоение, внутренних, поскольку они выразились в каком-то последовательном ряде движений: — эмоциональное движение, жест, рисунок, запечатление рисунка шитьем и т. д. Музыка — та же мировая формула, но запечатленная иным способом (да и не совсем иным, ибо нотная запись сама есть орнамент и, помимо своего звукового содержания, имеет значимость и зрительную), так что шитье — это музыка и музыка — шитье. Скажете, что шитье не всегда таково. Нет, оно всегда таково, но оно бывает натуралистично, или формалистично, или некомпозиционно, или плохо выполнено. Конечно, но ведь все эти пороки могут быть и у музыки. Поэтому будем равняться по высшим проявлениям. В частности, было бы любопытно дать стилистическое сопоставление шитьевого орнамента и музыки по эпохам и векам. Я уверен, что обнаружится параллелизм. — Всего хорошего Вам и малышу, о котором я все время думаю.

1. В конверт была вложена вышивка-ришелье на лоскутке белой льняной ткани. О рукоделии, ручном труде о. Павел Флоренский пишет в «Воспоминаниях»: «В произведении руки человеческой, каково бы оно ни было, в самом грубом, всегда есть таинственное мерцание жизни, как непосредственно чувствуется это мерцание в какой-нибудь раковине, камне, обточенном морскими волнами, в слоистости агата или сердолика, в тончайших сплетениях жилок листа. Машинная же вещь не мерцает, а блестит, лоснится мертво и нагло. Ясно помню, хотя и не всегда умел отчетливо сказать, но непосредственно, почти физиологически, — как состояние своего тела, — ощущал я с полною живостью качественную разницу ручного и машинного» («Детям моим», с. 60). Интерес П. А. Флоренского к художественному шитью продолжал традиции рода Сапаровых — в семье хранились ковры кавказской работы и редкие ткани, образцы золотошвейного шитья. Работа в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры обогатила его представления о древнерусском и византийском шитье. Изучением орнамента занималась и его двоюродная сестра — Тамара Аркадьевна Арманд. В ее книге «Орнаментация ткани» (М.-Л.: Academia, 1981) приведены интересные стилистические сопоставления орнаментов разных стран и эпох, но вне соприкосновения с музыкальным искусством.

2. Павлинов Павел Яковлевич (1881–1966) — художник, друг и коллега о. Павла Флоренского по ВХУТЕМАСу. Иллюстрировал его работу «„Диэлектрики“ и их техническое применение» (М., 1924).