Въезд в Филиппову пустынь.
1. Обстановку жизни работников лаборатории подробно описывает в своем письме от 1935. III. 23 PH. Литвинов, там же он впервые подробно говорит об о. Павле: «В нашей лаборатории мы взяли большую проблемную тему о комплексном использовании водорослей и занимаемся ею с утра до поздней ночи. Я занимаюсь в основном конструированием и постройкой лабораторной аппаратуры и электрохимическими процессами. Приходится все делать из ничего, что неприятно, но зато, когда это удается, то становится хорошо. Общество. Я уже тебе писал, что я очень подружился с одним московским ученым. Помнишь, может быть, как много лет тому назад, в Нижнем, я говорил тебе о том, что я не прочь был бы устроить его у себя на квартире, а ты сказала, что вряд ли он в этом нуждается, и что некоторым вещам и психологическим состояниям нельзя научить. Ну, относительно квартиры дело удалось, правда не так комфортабельно, как это можно было бы сделать в Нижнем, и живем мы с ним в одной комнате, но это делает разговоры более частыми и интересными. Действительно, это хорошая компенсация многих неприятностей. Он очень близко знал тех литературных светил, которыми мы в свое время увлекались, и рассказывает про них очень интересные подробности. Кроме того, он часто говорит со мной на темы научные из области точной науки, в которой он глубоко разбирается, а иногда касается и не точной науки. Вобщем, это дает мне в отношении научного общения во много раз больше, чем я получил за все время работы в университете от своих товарищей. Когда-нибудь я тебе напишу самое интересное из того, что он рассказывал о московской группе писателей. В отношении поэзии наши вкусы совпадают абсолютно, хотя в отношении Фета мы не сторговались. Он чувствует в нем струи, родственные по крови Гейне, чего я никогда не ощущал. Он крупный математик, и это я использую, посещая его лекции в кружке И. Т. Р. Таким образом, ты видишь, что и в отношении компании тут не плохо. С едой, одеждой, квартирой, отоплением, освещением (электричество) все благополучно. Во всяком случае, не будь семейства и Тары, я бы чувствовал себя отлично в этом уютном и спокойном месте. Нужно сказать, что после всех приключений в Горьком, сумасшедшего этапного петляния Нижний — Бологое — Полоцк — Витебск — Кемь — Морсплав — Соловки, самое приятное, это, конечно, Соловки. Не знаю, можно ли питать надежды на близкое изменение состояния, но пока что из всех зол — Соловки являются, пожалуй, добром».
2.
3.
22–23 апреля 1935 г., быв. Филиппова пустынь
Дорогая Олечка, последнее время я был в очень тревожном состоянии; думаю, это объясняется твоею болезнью, о которой впрочем не сообщалось мне вами. Вот видишь, дорогая, предупреждал я тебя против ночных сидений, а эта болезнь, несомненно, последствие их. Смотри же, береги себя впредь и не переутомляйся, а главное, непременно бывай на воздухе. Ты спрашиваешь о «Разговорах Гете с Эккерманом»1
. Конечно, я знаю эту книгу и не только читал ее, но и изучал в свое время, впрочем давно, кажется в 1900-м или в 1901 году, когда тебя не было на свете. Она очень содержательна и важна еще потому, что просмотрена самим Гете2. О Гете есть еще интересная книга — Метнера3, а также Лихтенбергера4. У Лихтенбергера дан перевод естественнонаучных и натурфилософских сочинений Гете, и в этом отношении она интересна, т. к. других переводов пока не выходило (если только не вышла книга о цвете, давно обещанная одним из издательств). — Меня давно интересуют вопросы генеалогические, и в частности о родственных связях писателей, как наглядном доказательстве наследственности и подбора. Я собирал материалы в этом направлении. А сейчас в «Правде» от 5 апр. 1935 г. № 94 (6340), стр.4, попались данные о родстве Пушкиных с Гоголями и о связи их с Быковыми. Думаю, тебе интересно будет посмотреть на сделанную на основании этой заметки генеалогическую схему<…>.