Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

Относительно устройства Оли — что же я могу сказать тебе, кроме повторения твоих же слов: ведь мне неизвестны условия и возможности, а мои желания — дело слишком маленькое, т. к. они безсильны. Во всяком случае против курсов иностранных языков не возражаю, т. к. знать языки совершенно необходимо, чем бы Оля ни стала заниматься впоследствии. Одно только, не будет ли ей слишком трудно трижды в 6 дней ездить в Москву. Впрочем об этом судить отсюда слишком трудно, т. к. мне неизвестно, насколько наладилась эл<ектрическая> ж<елезная> д<орога> и очень ли переполнены вагоны. Вот видишь, если бы мы и смогли разговаривать устно, я не знал бы, что ответить на твои вопросы. Все думаю или, точнее сказать, страдаю о маленьком, он у меня перед глазами, и работа валится из рук. Непременно скажи Васе и Кире, чтобы они брали себе материалы и мысли из моих данных, какие могут пригодиться им в работе; только, опасаюсь, они не сумеют разобраться, что нужно к чему, т. к. мои записи делались применительно к темам, которые я держал в голове (некогда было записывать и их), и кроме меня кому-либо трудно разобраться в подготовительном материале. Твои ответы о П<авле> Н<иколаевиче> я получил, но только теперь, в последних письмах, раньше же ты или не писала ничего, или эти письма до меня не дошли. Очень грустно, что занятия мерзлотою не удастся возобновить. Все то, чем занимаюсь я сейчас, важно экономически, но по существу гораздо менее ценно, чем то, что я надеялся дать при работе над мерзлотою. А кроме того, я живу здесь хотя и в особо благоприятных условиях, но тем не менее в слишком шумной и людной заводской обстановке, и сосредоточиться на углубленной проработке нет никакой возможности: даже ночью нет ночной тишины, заводская жизнь идет безпрерывно и сам с собою до конца не остаешься и в 4 часа ночи, как, напр<имер>, сейчас. За перегородкой ходит сторож, временами приходит еще пожарник. Внизу урчит пар, качают насос, льется вода, ходят, говорят. Порою ко мне является за чем-либо рабочий из цеха, или мне самому приходится спускаться туда. Помимо технических вопросов — и чисто экономические. Ведь надо, для блага тех же рабочих, поддерживать их производительность на уровне более 200 % от плана — это дает им и предприятию разные преимущества. Мелкая хозяйственная забота, вместе с невозможностью уединиться, заедает и силы и внимание. Конечно, по ряду вопросов приобретаются и знания, и навыки, и углубление. Но все же эти вопросы не непосредственно связаны с моими задачами и потому в моем возрасте должны разсматриваться как помеха или как расточительность. Зачем, напр<имер>, мне изучать тонкости техники химическ<ого> анализа, когда я вовсе не собираюсь специализироваться по аналит<ической> химии. А впрочем, так невозможно заранее предвидеть, что и к чему понадобится, что приходится молчать и усвоять то, что посылается.

VIII.24. Письмо это пришлось прервать, т. к. я уезжал на несколько дней в командировку. Вчера вернулся. Надеялся на письмо от тебя, но обманулся. В таком состоянии тревоги трудно писать, но завтра утром — последний срок августовских писем и надо как-то закончить письмо. Напишу о своей поездке². Ездил на острова, не на те, на которые собирался, а на ближние, в 10 км от Кремля. На одном из них командировка Иодпрома по сбору выброшенных водорослей и драгировке водорослей из моря. Там же идет пережог одних водорослей и сушка, для комплексной переработки, — других. Бродил по островам, делая наблюдения геологические и альгологические (альгология — отрасль ботаники, занимающаяся водорослями: algae — водоросли). Выезжал на байде с драгировщиками. Переезжал на соседний остров. Объезжал его кругом. Словом жил, как мечтают мальчики, — по-Робинзоновски.³ Туда поехал на кавасаки. Так называется небольшое плоскодонное и очень устойчивое судно, бот, впервые выпускавшееся японской фирмой Кавасаки и затем усвоенное другими. Попросту, это маленький плоскодонный пароходик. Назад ехал на баркасе, частью под парусом из рваной тряпки, частью под веслами. Утлая скорлупка, плывущая по морской поверхности, глубоко сидящая в воде, готовая вот-вот захлебнуться. Но плыть под парусом интересно. Все кажется, что баркас неподвижен, и только опустив руку в воду, замечаешь его движение, и притом быстрое, по струям, обтекающим пальцы. 10–12 километров прошли в 2 часа, включая сюда отправление и время на высадку, проверку документов и прочие затяжки. Это путешествие заставляло меня вспоминать Одиссея, хотя его судно было и побольше нашего. — Крепко целую тебя, дорогая Аннуля и жду письма. XI.3. Сейчас число писем сокращено, это не удалось послать своевременно. Я здоров, все благополучно. Путешествую по острову.

1. У внука о. Павла начался сепсис, переместившийся в брюшину и представлявший серьезную угрозу жизни. По семейному преданию, выздоровление внука было чудом, совершившимся по молитвам о. Павла и предстательству прп. Серафима Саровского: Ю. А. Флоренская помазывала младенца маслом от мощей прп. Серафима.