Все ее страхи

Алан проснулся от бренчания будильника над ухом. Он осторожно повернул голову. Десять тридцать. Он сходу и не сообразил, день сейчас или ночь, но потом увидел, что на улице темно. Он стукнул будильник и снова закрыл глаза. В висках стучало, словно череп сдавливали тисками.

Будильник снова зазвонил. На этот раз он поднялся. Осмотрелся. Нет, будильник молчал. Это звонок домофона. Он вскочил с кровати, удивился, что спал одетым, и неверной походкой пошел через гостиную к двери. «Кейт», – подумал он. В голове всплывали фрагменты вечера: Джек, длинный бессвязный монолог о предыдущих убийствах Корбина, прогулка пешком по Бостону, ирландский паб, все остальное – в тумане. Тем не менее он вспомнил, что заходил к Кейт. Они повздорили, она выглядела напуганной. Это было на кухне, как ему показалось, но он не мог сообразить, как туда попал и как вернулся в свою квартиру.

Он снял трубку домофона.

– Они идут к вам, – послышался в динамике голос швейцара.

– Кто?

– Полицейские. Они показали ордер.

Громкий стук в дверь. На Алана накатила тошнота, но он нашел в себе силы открыть.

– Алан Черни? – строго спросила женщина-полицейский, которую он видел раньше. За ней стояли двое мужчин в форме, оба меньше ее ростом, и еще одна женщина в штатском, похожая на стажера, приехавшего за компанию.

– Да.

– Я детектив Роберта Джеймс, а это агент Абигейл Тан из Федерального бюро расследований, и у нас есть ордер на обыск. – Она вручила Алану лист бумаги, который выглядел так, словно его сгибали и разгибали много раз.

– Пожалуйста, – согласился Алан и отступил, чтобы впустить всех в квартиру. – Это как-то связано с Одри Маршалл?

– Да, так и есть, – подтвердила агент. Голос был такой же молодой, как и она сама. Она вытянула две пары латексных перчаток из кармана жакета и вручила полицейским. – Что вы можете сказать об отношениях с погибшей?

Алан быстро помотал головой, осознавая, что ему сложно выдержать пристальный взгляд. Он почувствовал очередной приступ тошноты.

– Извините, – икнул он и умчался в ванную.

Едва успев закрыть за собой дверь, он стал перед унитазом на колени и блевал, пока не стала идти желчь. Освободив желудок, он умылся и почистил зубы. Посмотрел на себя в зеркало. Воспаленные глаза, мокрые от слез нижние веки, лицо бледнее мела. Он вытер слезы и почувствовал, как холодеет от ужаса – не потому, что полиция обыскивает его квартиру, а потому, что понял – что-то случилось.

Он услышал полицейскую рацию в гостиной. Что они ищут? Он полез в аптечку за ибупрофеном, случайно схватил таблетки от аллергии и положил их обратно на полку – в голове вдруг вспыхнуло изображение покрасневших расчесов на руке Джека, которые он видел вчера в баре. Тот еще сказал, что его донимает весенняя аллергическая сыпь. Только это не было похоже на сыпь, и Алан вдруг догадался, откуда на руке Джека красные полосы. От этой догадки у него закружилась голова, нахлынуло чувство опасности, и в сердце вонзилась тревога за Кейт. Он точно не знал почему. Просто ощущение, но такое же реальное, как дождь или ветер за окном.

Он вышел из ванной и направился в гостиную – навстречу торопливо шагала агент ФБР, на ходу снимая перчатки. За ее спиной, на кухне, другой полицейский собирал и упаковывал кухонные ножи. Алан начал говорить, хотя и не вполне был уверен, что сейчас самое лучшее время для этого. Он замолчал, когда увидел, как агент достает из пиджака наручники.

– Алан Черни, – сказала Абигейл Тан, при этом взгляд ее был пустым. – Вы задержаны по подозрению в убийстве Одри Маршалл…

Надевая ему наручники, она зачитала его права.

Часть 2. Поровну

Глава 30

Дружба – как хотите, так и называйте – с Корбином Деллом была особенной. Генри Вуду впервые в жизни показалось, что он познал чувства нормальных людей – когда они влюбляются, нежно смотрят на родителей или приносят щенка в дом. Затем дружба кончилась – Корбин отказался от него после того, как они вдвоем убили то ничтожество по имени Линда Алчери. Генри почувствовал глубокую боль. И это был новый волнительный опыт. Не просто боль, а потрясение. Что ни говори, а ведь именно он, Генри, познакомил Корбина с новым, гораздо лучшим миром. Он перенес его из Канзаса в волшебную Страну Оз[43], а Корбин по какой-то причине захотел вернуться в Канзас.

Неужели Корбин не понял: то, что случилось на Боддингтонском кладбище, прекрасно? А картина происшествия у пруда Ил-ривер вообще достойна кисти художника.