Все его жены

– Вы не несете полной ответственности за случившееся, – сказал доктор Штейнбридж. – Сет травмированный человек: трудное детство, пережитое, как он утверждает, насилие. Он изменял обеим женам и манипулировал вами посредством эмоций. Он вас использовал. Но наша задача – помочь не Сету, а вам. Когда вы поняли, как развиваются ваши с ним отношения, ваш разум создал альтернативную реальность, чтобы справиться с гибелью ребенка и уходом Сета.

– Но он никогда не пытался со мной расстаться.

И тогда добрый доктор предъявил мне полдюжины электронных писем из моего ящика – нашу с Сетом переписку. Дал их прочитать. Сет, всегда логичный, умолял меня принять наше расставание и жаловался, что не хочет изменять Ханне. Я не помню, как читала эти письма, не помню, как на них отвечала. Доктор Штейнбридж сказал, что я их удалила, отчаянно пытаясь представить, что ничего не происходит.

– Еще полиция нашла созданный вами аккаунт под именем Уилла Моффита, который вы использовали для связи с Реджиной…

– Да, но я хотела узнать, не изменяет ли она…

Доктор смотрит на меня с сочувствием.

– А родители Сета? Они присылали мне открытки…

– Открытки стали частью дела. Ваш адвокат предоставил их суду в качестве доказательства вашей невменяемости. Вы написали их сами. Это доказал эксперт-графолог.

Я вспоминаю, как стою в супермаркете с пачкой открыток на кассовой ленте. И хныкаю, прижав ладони к глазам.

– Все здесь, Четверг, прямо перед вами, – подчеркивает доктор и стучит своими узловатыми пальцами по бумагам, лежащим перед ним. – Вы с Сетом никогда не были женаты. У него случился с вами роман, когда он состоял в браке с первой женой, Реджиной. Реджина бросила его, когда узнала о вашей беременности… Но вы потеряли ребенка и из-за этого впали в психоз.

Сет не был виновен в наших выкидышах, но Реджина заставила меня поверить, что был. Зачем? На заседании суда выяснилось, что Реджина действительно потеряла ребенка, но на гораздо более раннем сроке, в восемь недель. Еще она говорила, что Сет подделал ее противозачаточные. В тот момент я смотрела на Реджину, сидевшую на другом конце зала, и видела, как побледнело ее лицо.

Я считала своим главным врагом Сета. Поэтому так легко доверилась Реджине. Мой ребенок был здоров, двигался и пинался, а потом просто умер. Никаких медицинских причин не обнаружили. Иногда так случается, дети погибают.

– Доктор Штейнбридж, – спросила я во время одного из сеансов, – разве не странно, что Сет ничего этого не рассказывал, когда я была здесь в прошлый раз?

– Он никогда не называл себя вашим мужем, Четверг. В прошлый раз вы попали сюда потому, что Сет пытался с вами расстаться. В частной беседе он признался мне, что женат на другой женщине и вы – его любовница. Его жена, Ханна, узнала, кто вы такая, в вашу последнюю встречу. Помните?

Я помню, как мы ужинали в ресторане, как я вернулась из уборной и обнаружила, что она внезапно ушла. Рассказываю доктору эту историю.

– Сет узнал, где вы находитесь, и написал ей сообщение. Сказал немедленно уходить.

– Но когда я вернулась к себе в квартиру, он ждал меня там. С разбитой рукой…

– Да, он утверждает, что ударил кулаком в стену, когда узнал, что вы преследуете его жену. Когда он сообщил о решении расстаться, вы на него напали. Видимо, после этого он чувствовал себя обязанным вас навестить…

– Но он забрал меня, отвез домой.

– Нет. Вас забрал и отвез домой отец.

Я смеюсь:

– Вы издеваетесь? После того, как я отсюда вышла, отец виделся со мной лишь один раз. Ему на меня плевать.

– Четверг… Я присутствовал лично. За вами приехал отец, привез одежду. Он провел с вами неделю, пока вы не подсыпали ему в ужин снотворное и не сбежали в Портленд.

– Нет.

Конечности немеют, словно больше мне не принадлежат. Доктор ошибается или меня обманывает. Может, к нему приходил Сет, заплатил за молчание…

– Вы были на тяжелых лекарствах и по-прежнему страдали бредовыми идеями.

Хочется рассмеяться. Они считают, я настолько безумна, что могу перепутать отца с Сетом?

Резко встаю, стул за спиной с металлическим грохотом падает на пол. Доктор Штейнбридж наблюдает за мной со своего места, спокойно положив руки на стол. В глазах, оттененных толстыми гусеницами бровей, виднеется грусть. Я чувствую, что испаряюсь, меня медленно засасывает в небытие.

– Закройте глаза, Четверг. Вспомните, как все было на самом деле.

Мне не нужно, не нужно закрывать глаза – правда и так круговертью проносится в голове.

Я вижу, как на самом деле проходили те дни в моей квартире: как отец наклонялся надо мной и давал таблетки, как читал триллеры с моих полок, как смотрел со мной на диване «Друзей».

– Нет, – повторяю я. Глаза наполняются слезами.