Все это время

– Ты не можешь всё контролировать, – говорит мне Кимберли на следующее утро во время нашего сеанса связи по «Скайпу». Она собирает вещи у себя в комнате, готовится к отъезду в Беркли, и на запястье у нее позвякивает браслет с подвесками. Кимберли понимающе глядит на меня с экрана. – Для нее всё по-другому, не так, как для тебя, Кайл.

Вздыхаю. Знаю, что Кимберли права. Для Марли всё по-другому. Она рассказывала историю парню, лежащему в коме. Она не думала, что я услышу эту историю.

И всё же, разве придумала бы Марли такую историю, если бы не хотела, чтобы на самом деле всё это стало правдой?

– Ты не можешь убедить Марли в том, что она пережила то, чего никогда не было. Сейчас у нее определенно трудные времена. Ты и сам прекрасно знаешь, каково это.

– Так что же мне делать? – Я совершенно не представляю, как подступиться к Марли.

Ким пожимает плечами.

– Придется тебе научиться общаться с этой новой Марли.

Я падаю обратно на подушку.

И как же это сделать, если эта новая Марли со мной даже не разговаривает?

Глава 38

Несколько дней спустя я хромаю по больничному двору и вижу Марли: она сидит в открытом кафе. Кимберли потратила большую часть утра, шныряя по больнице, чтобы разузнать подробнее, что и как. Когда она решила сделать перерыв и зашла в кафе, выпить кофе со льдом, то заметила там Марли и немедленно послала мне сообщение.

Однако теперь, когда я здесь, я понятия не имею, что делать.

Бросаю быстрый взгляд на Марли: она уткнулась в книгу, волосы заслоняют лицо. Наблюдаю за ней с минуту, и что-то в ее позе напоминает мне ее рассказы о Лоре. В такие моменты грустные истории, которые Марли отказывалась рассказывать, омрачали ее лицо серой тенью.

Просматриваю меню, замечаю, что тут подают чай со льдом, и мне в голову приходит другая идея. Момент для ее осуществления просто идеальный.

Вот способ поговорить с этой новой Марли: я могу написать ей послание.

Делаю свой в высшей степени необычный заказ, прошу у кассира ручку и пишу на обратной стороне чека: «Марли, ты думала, что я тебя не слышу, а я всё слышал. Слышал твои истории, твои сказки. Я жил в одной из них – вместе с тобой. Знаю, у тебя нет этих воспоминаний, но, пока я спал, ты была для меня целым миром. Я скучаю по звуку твоего голоса. Пожалуйста, поговори со мной еще раз, когда будешь готова. Я буду ждать».

Решительно направляюсь к столику Марли, ставлю перед ней стакан чая и кладу рядом записку. Она вскидывает на меня глаза.

– Зеленый чай со льдом, без сахара, со свежей мятой – твой любимый летний напиток.

Смотрю на стул рядом с Марли, но не сажусь. Я помню, что в мире снов она поначалу была очень нерешительной, так что нельзя на нее слишком сильно давить.

Хромаю к столику в нескольких футах от ее столика, опускаюсь на один из стульев, достаю мобильный и делаю вид, что смотрю в экран.

Сначала Марли не читает записку.

Она даже не поднимает головы от книги, ее пальцы вычерчивают круги на открытой странице.

Но потом краем глаза я замечаю, что ее рука замерла, а взгляд прикован к корявым строчкам моей записки.

Марли закрывает книгу, встает, и я поспешно делаю вид, будто просматриваю посты в «Инстаграме», но безуспешно. Ничего не могу с собой поделать.

Поднимаю голову и вижу, что Марли смотрит на меня. Впервые, с тех пор как я вышел из комы, она глядит прямо мне в глаза, в ее взгляде читаются сомнения и внутренняя борьба. Я жду, затаив дыхание, но, вместо того чтобы подойти ко мне, Марли поворачивается, выходит из кафе и шагает обратно к больнице, уткнувшись взглядом в землю.

Смотрю на нетронутый мятный чай: с запотевшего стакана стекают капельки, падают на записку, и чернила расплываются, так что строчки уже нельзя прочесть.

Вздыхаю, пишу Кимберли, что теперь она может встретиться со мной в открытом кафе. Через несколько минут она появляется, опускается на соседний стул, поправляет темные очки и ставит перед собой стакан кофе со льдом.

– Итак, – произносит она деловым тоном. Ким воспринимает свою роль тайного агента, засланного в больницу, очень серьезно. – Потребовалось некоторое время, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто знал бы, о ком я спрашиваю, но в итоге я уговорила одну медсестру ответить на пару моих вопросов во время ее пересменки. Так вот, Марли проводит время в больнице, пока ее мать работает, – говорит Ким, сдвигая темные очки на лоб, и достает из сумочки листок с расписанием работы медсестер. Некоторые ячейки таблицы закрашены синим цветом.

– Как ты это достала?…

Ким косится на соседние столики, подозрительно щурится, отыгрывая роль шпионки.

– Не спрашивай, – отвечает она, указывая на синюю клеточку, в которой значится: «КЭТРИН ФЕЛПС». – В общем, у ее мамы двенадцатичасовые смены по понедельникам, вторникам, пятницам, субботам и воскресеньям. Руководство больницы разрешает Марли тут бродить, потому что она никому не мешает. Она много читает, каждый день гуляет по территории больницы, потом обедает в одиночестве, сидя у фонтана.

Ким пожимает плечами и придвигает ко мне расписание.