Все это время

– Не хочу тебя пугать. Прости, если я тебя напугал. Мне просто нужно убедиться, что ты – именно та Марли, которую я знаю, или хотя бы увидеть твое лицо и получше тебя узнать.

Вообще-то, если подумать, мои слова звучат как откровения отъявленного психа.

Умолкаю, несколько раз вдыхаю и выдыхаю, надеясь, что Марли не примет меня за чокнутого сталкера. Она молчит, и я продолжаю:

– Пожалуйста, просто скажи, знаешь ты меня или нет? Скажи, ты… ты…

Жду ответа, но минуты проходят одна за другой, а из-за двери не доносится ни звука.

Думаю о девушке, которую недавно видел во сне. Та, неправильная Марли, выглядела напуганной. И я снова ее пугаю. Я болван, если думаю, что она действительно меня знает, а я знаю ее. В смысле, я ведь всё это время спал.

Почему мне никогда не приходила в голову такая простая вещь? Даже если Марли настоящая, это не означает, что она меня любит.

– Прости. Я… черт. – Отступаю от двери, качаю головой. – Извини. Я ухожу.

Мысленно чертыхаюсь. Что, скажите на милость, я надеялся узнать? Тороплюсь уйти, и тут левый костыль цепляется за какой-то предмет, я пытаюсь сохранить равновесие и не упасть, а у меня за спиной раздается громкий стук. Оборачиваюсь и вижу, что вокруг костыля обмоталась длинная ручка сумки, а сама сумка открыта и лежит на полу.

Отлично. Теперь Марли подумает, что я рылся в ее вещах.

Поднимаю с пола сумку, подбираю несколько выпавших из нее карандашей.

Но, убирая их обратно в сумку, я замечаю внутри краешек ярко-желтой тетради.

Оборачиваюсь, быстро смотрю на закрытую дверь туалета, потом осторожно вынимаю тетрадь. На обложке знакомым аккуратным почерком выведено ее имя: Марли Фелпс.

– Всё-таки у тебя есть фамилия, – бормочу я.

Выкуси, Сэм.

Не успев толком задуматься о том, что делаю, открываю тетрадь, прочитываю несколько строк, и мои глаза округляются.

Это история о нас двоих, описание того, что случилось между нами на Хеллоуин, точнее того, что мне приснилось. Описан мой костюм футболиста-зомби, очень весело рассказывается, как я раздавал детям конфеты, как Марли расстегнула пряжки, чтобы снять с себя раковину улитки.

Переворачиваю еще несколько страниц: вот описание Зимнего фестиваля, вот день, когда мы забрали из приюта Джорджию, а вот мы сидим на берегу пруда и едим хот-доги.

Всё это здесь.

Меня трясет. Если я всё это придумал, откуда Марли обо всём этом знает?

Мой взгляд падает на одно слово. «Рассказчик». Вспоминаю наш разговор в тот день в парке, когда Марли сказала мне о том, что, по ее мнению, самое лучшее в процессе рассказывания историй.

«Слушатели. Без слушателей рассказчик просто сотрясает воздух, но если его кто-то слушает…»

Тот, кто слушает. Я был тем слушателем.

Быстро закрываю тетрадь и убираю обратно в сумку, но когда я это делаю, из тетради выпадает перо и медленно опускается на пол.

Утиное перо.

Поднимаю его, рассматриваю на свету и улыбаюсь. Это моя Марли, я всё-таки ее знаю.

А она знает меня – во всяком случае, какая-то ее часть, потому что лицом к лицу мы фактически не встречались и не общались.

Аккуратно кладу перо поверх тетради, сую руку в карман, достаю лепесток вишни, который ранее подобрал во дворе. Кладу лепесток на перо, надеясь, что Марли его увидит.

Надеюсь, для нее это тоже что-то значит.

Глава 37

Нетерпеливо жду перед двойными дверями больницы, гляжу на парковку, высматривая Кимберли. Уже в миллионный раз гляжу на часы, не могу сдержать стон разочарования, надеюсь, что она не опоздает. Сейчас ужасно неподходящий момент для того, чтобы переходить на «стандартное время» Ким.

Уже почти семь часов десять минут. Кимберли всё пропустит.

Наконец я замечаю на парковке ее светлые волосы – Кимберли идет между машинами.

Отчаянно размахиваю руками, призывая ее идти быстрее – со стороны, наверное, выгляжу как буйнопомешанный.

Остаток пути Кимберли проделывает бегом, глядит на меня с веселым удивлением.

– Что? Что это за большой секрет?

Хватаю ее за руку, тяну за угол, и мы прячемся за одной из огромных каменных колонн возле входа в больницу.

– Кайл…

Прижимаю палец к губам и киваю на двери. Кимберли выглядывает из-за колонны, я, затаив дыхание, смотрю поверх ее плеча. Менее чем через минуту Марли и ее мама, медсестра Кэтрин, выходят из больницы и направляются к парковке.

– Что?…

– Тс-с-с.

Кэтрин оборачивается, проверяя, где Марли, – девушка отстала на несколько шагов.

– Марли? Поторопись, детка.

У Кимберли округляются глаза, она хватает меня за руку и крепко сжимает.

– О Боже! – восторженно шепчет она, только что не подпрыгивая на месте.

Улыбаюсь от уха до уха, как будто только что выиграл в лотерею.

– И давно ты знаешь? – спрашивает Кимберли, едва мы заходим в мою палату.

– Уже три дня. Хотел удостовериться. И еще… – Хватаю айпад, включаю и показываю Кимберли. – Всё, что я вам, ребята, рассказывал о Марли, – это правда. Смотри.

– Подожди… помедленнее… погоди… стой, – говорит Ким, пытаясь сохранять хотя бы видимость спокойствия.