Все горят в аду

Девушка:

– Ага, разогнался.

Протянула руки, вцепилась Бадди в ногу.

– Пусти меня!

– Расслабься! Ты никуда не идешь!

– Пусти! – Бадди попытался отпихнуть девицу, но та вцепилась в него намертво.

– Ты решил, что можно меня завалить и чесать дальше? Ты ж меня убить мог.

– Пожалуйста... Пожалуйста... – ФБР, полиция, наркокороли, Бен Ладен и, вероятно, Моссад – все они в этот момент взяли Бадди на мушку. Бадди не видел их, но, как подсказывало ему новообретенное седьмое чувство параноидального предвидения, они уже готовы спикировать на него, вонзить в него свои когти и умыкнуть его в ад, специально для него оборудованный.

– Мне больно, – заявила девица. – Я тебя на хрен засужу. Я танцовщица. Я себе на хлеб танцами зарабатываю. Я теперь танцевать не смогу, засужу тебя. Будь уверен.

Для Бадди это было уже слишком. Он начал давать сбои, как перегревшийся мотор.

– Ну отпусти меня... Прошу, отпусти меня. – Он осел вниз, растекся мелкой лужицей по бетону. Заплакал.

– Э... да не буду я тебя засуживать. – Девица ослабила хватку. – Это я так, знаешь, болтала. Вставай.

Бадди был смущен, перепуган, доведен до отчаяния и повержен: что и отлилось в слезы с пузырящимися соплями.

– Они убьют меня!

– Что? – Девица покрутила головой в поисках уличных хулиганов, маньяков, банды насильников и тому подобных ублюдков, сумасшедших, а также прочего лос-анджелесского сброда, о котором сразу вспоминает житель этого города, когда кто-то вопит о грозящей ему смертельной опасности. Она не увидела никого и ничего примечательного, кроме пожилых евреев и старлеток-неудачниц, бродивших по Фэрфэксу и уже поглядывавших на молодую женщину и плачущего возле нее на тротуаре мужчину.

Девушка:

– Кто ж тебя убить хочет?

Бадди не уловил вопроса. Он был оглушен безумным страхом.

– Я ничего не делал. Я ни в чем не замешан.

– Погоди. Не так быстро. Ты не...

– Это все Альфонсо. Меня нельзя убивать за это.

– Убивать за что? Может, мне полицию вызвать?

Это Бадди уловил.

– Никакой полиции!

– Но они...

– НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ!

Уразумев все, что нужно, девица пошла на попятный, резко:

– Ладно, ладно, никакой полиции.

Поднявшись на ноги, Бадди сместился в сторону своего дома:

– Помоги мне войти...

Девица нервно огляделась, будто снова высматривая извращенцев, насильников или психопатов. Их по-прежнему не наблюдалось.

– Так. А что, это мысль. – Она подхватила Бадди и довела его до двери.

Бадди все еще был охвачен паникой, жутью и тому подобным, однако нашел время разглядеть девушку, сжимавшую его в объятиях. Светлые волосы, стрижка "под пажа", лицо без изъянов. Под джинсовой жилеткой, белой майкой, черными байкерскими шортами в облипку, ботинками на платформе угадывалось загорелое, изящное, великолепное, без капли жира, тело. Судя по комплекции и экипировке, этой девице было недалеко до лесбиянки, но ее выручала сексапильность, уводила от опасной черты. Крутой кипяток. Ходячее обольщение. Как мисс Энн Маргрет в "Вива Лас-Вегас", или мисс Энн Маргрет в "Гнезде убийц", или Энн Маргрет в любой миг своего существования.

Нехорошо. Нехорошо, что у нее такая фигура и такая внешность, потому что из-за паники и ужаса, владевших Бадди, инстинкт самосохранения по-прежнему подавлял его сексуальность. Представьте, в кои-то веки удалось затащить телку к себе в дом, а тут наркомафия и копы подхватились засадить патрон ему в анус.

Попав внутрь, девица закрыла дверь, опустила шторы. Возможно, Бадди заразил ее своей паранойей. Она быстро окинула взглядом спальню, ванную. Они были одни.

Бадди сполз по стенке, у которой его оставила девица, и изумленно вытаращил глаза.

– Музыку включить? – спросила девица. – А, как насчет музыки? Тебе полегчает от нее?

Бадди изумленно таращился.

Обшарпанный "Сони". Хреновина с дыркой для кассет. Раньше было стерео, но один динамик накрылся. Девица пошла шуровать по радиостанциям. Несколько станций трубили о смерти Яна Джермана, звонили фанатки и томными голосами сообщали, что заумная песня, написанная Яном в глухом наркотическом отрубе, глубоко тронула их, задела и всецело отобразила их девятнадцатилетние жизни. Девица пропустила все это, потом пропустила кантри и спид-металл, кучу мексиканщины, песню в стиле Иолли Максвелл и остановилась на "That's the Way of the World". "Земля, ветер и огонь".

Девица спросила:

– Подойдет?

Взгляд Бадди был испуганно-безучастным.

Она приблизилась к Бадди, взяла его за руку. Совсем недавно она свирепо цеплялась за его ногу, а теперь вот нежно-нежно поглаживает ему пальцы.

Она сказала:

– Посмотри на себя. Ты же дрожишь как цуцик. Все не так плохо.

– Ты ничего не знаешь. – Вконец ослабевший Бадди сполз по стенке.

Девица поддержала его, поставила на ноги.

– Расскажи мне. Расскажи мне все.

– Я даже не... Это Альф.

– Альф?

– Альфонсо. Он друг мне был. Он у-умер.

– О боже...

Девица обхватила Бадди руками.