Все горят в аду

– Ну, вряд ли все настолько серьезно. Я скорее... – Уиллия напряглась, у нее прервалось дыхание. Руки Париса скользнули по ее ягодицам. – Я скорее... – она с трудом продолжала, – мечтаю о хорошем сексе. – Она коснулась губами его уха. Томно прошептала: – Если я не буду держать себя в руках, я, наверное, могу и влюбиться в черного парня. – Потом отступила, посмотрела в глаза Парису и продолжала его подзуживать: – Тебе есть кого любить?

– Не совсем.

– Что значит "не совсем"?

– Ну...

Нена. Интересно, любит ли он Нену? Не изменяет ли он ей? Было ли между ними что-то такое, из-за чего можно сказать теперь: да, он ей изменяет? Он подобрал ее (или она его подобрала), и они приторчали друг от друга, – она, конечно, потратилась на него, но он же внесет ее в свой список кредиторов. И еще они собирались вместе уехать. Парис воспринимал это всерьез. Более чем. Но... Уиллия. Он ведь и ее не обманывает. Или обманывает?

– Мне все равно, – подытожила Уиллия. – Я не верю в любовь.

– Ты не ве...

– Я не верю в любовь, – еще раз провозгласила она.

Парис ждал большего. Большего не случилось, и тогда он спросил:

– Во что ты веришь?

– В похоть и страх. Я думаю, люди сходятся, оттого что их тянет друг к другу похоть. А остаются вместе из страха одиночества.

– Ты со мной только потому, что тебе страшно остаться в одиночестве?

– Если я скажу "да", тебя это заденет?

– Говорю же, сейчас мне на это наплевать.

Парис снова потянулся к заднице Уиллии. Уиллия потянулась к ширинке Париса.

* * *

Гейл нравилось возвращаться домой по ночам. Безвылазно проторчав два дня в казино – как подопытная крыса, запертая в душной лаборатории, – она с удовольствием впускала в легкие прохладный воздух. Служебный вход находился на тылах "Плазы". Персоналу "Плазы" не разрешалось пользоваться парадным входом. В этом есть что-то непрофессиональное. Чего им околачиваться возле рекламных щитов на тротуаре? Гейл было плевать. Выйти из здания через парадный вход быстрее. И напрасно хозяева этого не понимают. Скоро в жизни Гейл наступит период, когда она будет сама себе хозяйка.

Брансон, взявший на заметку, что Гейл выходит через парадный вход, торчал неподалеку, делая два дела разом: ждал девушку и – с пятью косыми в кармане – Париса, который, как полагал, зная его, Брансон, мог прийти за деньгами, а мог и не прийти. С той точки, в которой зависал Брансон, оказалось удобно наблюдать за чередой лохов – банкротов во всех значениях этого слова, – забегавших в "Плазу" и вскоре вылетавших обратно еще большими банкротами. Время от времени в казино наведывался какой-нибудь пижон. Брансон считал, что все это гуляки со Стрипа, которые приходят сюда полюбопытствовать, как бедняки спускают деньги, или топают к видеопокеру в баре, чтобы снять проститутку, обслуживающую по низким ценам.

Из казино вышла Гейл, проследовавшая мимо Брансона со всей индифферентностью, на какую подсознательно была способна.

Брансон взял ее за руку, чтобы притормозить, и был изрядно удивлен объему мышечной массы, скрытой под рукавом. Брансон немедленно отпустил руку. Посмотрев на Гейл, он заподозрил, что она из тех женщин, которые не боятся использовать дары Господни, в том числе мускулы на руках.

– Вы чего-то хотели, – констатировала, а не спросила, Гейл, причем констатировала скорее утомленно, нежели вежливо.

Брансон понадеялся, что ее утомленность – симптом недомогания, бесплатно прилагающегося к восьмичасовому рабочему дню, а не сиюминутная реакция на его персону.

– Я Брансон, – представился он.

Гейл не удостоила его ответом.

– Вы здесь недавно.

Ее равнодушие только усугубилось.

– Я подумал, вы же здесь недавно и, может, еще мало кого знаете, и я бы мог вам... кое-что показать.

– Покажите мне кое-что, – повторила Гейл; черты ее лица сложились в очень задумчивую гримасу. Она пару раз кивнула, помедлила, будто собираясь с мыслями, потом сказала: – Я совершенно не хочу ребенка, – сказала Гейл, и Брансона передернуло: таких откровений он никак не ожидал.

Она продолжала:

– Я совершенно не хочу ребенка, а когда женщина не хочет ребенка, тогда, кроме как менять колеса или передвигать мебель, мужчина ей ни для чего не требуется.

Брансон задумался в поисках столь же краткого аргумента.

– Вы не хотите иметь ребенка, но это не значит, что вы не можете развлечься.

– Типа, в боулинг поиграть?

– Типа, потрахаться.

– А знаете, почему хорошо быть женщиной? Женщины могут развлечься и без мужчин.

– Вы что, лесбиянка? Я никому не скажу, но признайтесь, вы лесбиянка?