Все горят в аду

– Прямо под грудную кость, вот так в самый раз. – Казалось, Брайс неподдельно счастлива, что дала Нене урок анатомии и теперь она сделает все как нужно. – Плавно введи его в сердце. Ты сейчас готова к убийству. Надави вот здесь – все. Давай, – подбадривала она. – Тыкай.

Тыкать? Убивать? Влага, застилавшая глаза Нены, не позволяла ей даже увидеть Брайс, а уж тем более пырнуть ножом. Ей и шевельнуться было трудно. Ее руки, ее тело – все это принадлежало другой девушке в другом дешевом отеле: не в Лас-Вегасе, а в каком-то другом гадюшнике.

Брайс тем временем наставляла:

– Что случилось? Ну, пырни меня! Ты хотела меня убить, так давай же!

Нена трепетала. Нена дрожала. Нена плакала.

– Убей меня!

Нена тряслась. Нена колотилась. Нена всхлипывала.

– УБЕЙ МЕНЯ!

Брайс издала дикий вопль, резко подалась в сторону и ударила застигнутую врасплох Нену по голове.

Нож выскользнул из рук Нены, упал, и она осела на грязный пол рядом с ножом.

– Ты, пизда! – сказала Брайс валяющейся на полу Нене. – Черт, да ведь ты меня порезать хотела. Как пить дать, порезать хотела! – Брайс нагнулась, подняла нож, провела пальцем по тупому лезвию и швырнула нож на тумбочку. Ставлю тебе три с плюсом за то, что стараешься. Ты кремень. Типа того. Этот мудак Парис тебя недостоин. Конечно же ему тебя не видать. Понимаешь, убийство – дело серьезное. Это моя работа. У меня начинается рабочий день.

Нена с трудом подняла голову.

– Что ты собираешься делать? – последовал логичный вопрос.

Брайс села поудобнее и улыбнулась:

– Жила когда-то девочка, маленькая-маленькая, кудрявая-кудрявая. Когда она была хорошей девочкой, она была просто паинька. Но когда она была плохой... – Брайс достала из кармана пачку "Кэмел" без фильтра и положила ее на подлокотник кресла. – Она становилась чудовищем. Ну, говори, – продолжала Брайс, – музыку любишь?

* * *

Если бы Парис с Уиллией жили на киноэкране, они могли бы наслаждаться приятными воспоминаниями, покуривая в эффектных позах после страстной потной возни. Но жизнь не фильм, в жизни все куда менее эффектно. Парис пил из банки диетическую колу, недопитую Уиллией, Уиллия вытирала между ног салфеткой, украденной из тележки горничной в "Юнион плазе", и обоих одолевал тайный стыд, который бесплатно выдается совокупившимся незнакомцам, как зловоние – мешку с дохлой рыбой.

– Так, дальше. – Уиллия отбросила салфетку, которая, задев стул, опустилась на пол, где утвердилась надолго. – Ты даешь этому Брансону кассету, что дальше?

– Беру деньги и сваливаю.

– Куда?

– Во Флориду. На Киз. Вот куда.

– С ней?

Парис не ответил, и Уиллия повторила вопрос:

– С ней?

Ответа не было. Она допила остатки нагревшейся диет-колы, заглянула в банку. Пусто.

– Я нигде не была, – сказала Уиллия. – Вообще нигде. Выиграла один раз поездку в Милуоки. Заболела. Не смогла поехать. Даже если бы я поехала в Милуоки, это все равно как я бы нигде не была. Мне надоело здесь, Парис, я устала. – Обреченность звучала в ее голосе – она чувствовала только усталость, больше ничего. – Мне надоел этот город, надоело расхаживать полуголой перед кучей пьяниц, убивающих время, надеющихся, что им повезет. Я просто устала, а главное...

Одевшись, Парис немедленно двинулся к двери.

– Тебе не нужно говорить мне "да" или "нет", – продолжала Уиллия, вынуждая Париса на секунду замереть, перед тем как исчезнуть из ее жизни. – Я знаю, что ты не любишь меня. А ты знаешь, что мне это не важно. Я просто подумала. Говорю же: я просто устала быть одна.

У меня уже началось с Неной, подумал Парис. У меня уже началось с ней, и я не могу остановиться на полдороге.

Не могу.

Кровать Уиллии чуть не закричала на него.

Парис сказал:

– Полчаса. Взять кассету, взять деньги; это займет полчаса. Собирай барахло.

Не успел Парис выйти за дверь, а Уиллия уже укладывала барахло в сумку.

* * *

Омар закрыл сотовый телефон и засунул в карман.

– Опять никто не отвечает, – сказал он.

– Куда, куда делся этот ублюдок Дэймонд? – негодовал Кенни. – Сколько она уже там? – спросил он, посмотрев сквозь ветровое стекло "лексуса" через автостоянку на дверь мотеля, в которой задолго до этого исчезла Брайс.

– Часа два. Может, больше.

– Что будем делать?

– Не знаю.

– Говорю, надо ее замочить. – Кенни сплюнул через окно. – Дэймонд же велел.

– Он велел замочить, если она задание не выполнит.

– Так посмотри, сколько времени, мать твою. – Кенни указал на улицу. – Темно уже вон. Когда мы начинали, еще вовсю светло было, черт. Она как пить дать ничего не сделала.

– Бл-я-я, – коротко отозвался Омар.

– С тех пор как мы в это ввязались, ты всегда сам все решаешь и все такое, а меня за тупого негриллу держишь.

– Не держу я тебя за тупого, – солгал Омар.

– Серьезно? Тогда пошевели мозгами: как только наклевывается какое-нибудь дельце, Дэймонд посылает эту суку. Каждый раз, понял? Так что если мы завалим ее, а потом Париса этого завалим и вернем Дэймонду его товар, то, как думаешь, кому он в следующий раз позвонит, когда у него будут проблемы, а?

– Нам позвонит.

– То-то и оно. Мы уже не шестерки. Мы большие люди теперь.

– Бля-а-а.