Всё и сразу

Едем на «альфе-мито» Леле: тесновато, хорошо еще, что Вальтер мастерски умеет скрючиваться сзади. Включаем радио. Пока тащимся по виа Мареккьезе в сторону гор, рассказываю им о сигаре, обнаруженной в адидасовской ветровке. Вальтер вспоминает, как видел его однажды в своем заведении с такой же в руке: он курил, сгорбившись, и с каждой затяжкой на конце сигары вспыхивал огонек.

Втиснуться между подголовником и окном – так, кажется, он предпочитал? Сижу, скребу ногтем большой палец.

– У тебя кровь, – сообщает через некоторое время Вальтер, а Леле сует носовой платок, которым я заматываю ранку. Они так до сих пор не сказали, какова тайная цель нашего путешествия.

Чертова пятка, тупое копыто, это из-за тебя я в «Трех звездах» споткнулся, повторяет он до изнеможения. И, нагнувшись, колотит по ней ладонью.

Тайной целью оказывается Пеннабилли. Здесь почти зима, но это все сырость из долины Мареккья, от такой зябнешь не сразу. Паркуемся и идем к смотровой, мощеной площадке на пологой вершине скального гребня.

По дороге покупаем в магазинчике три пива, но не открываем, складываем в пакет и долго еще карабкаемся переулками в гору. Дорогу знает только Вальтер, а значит, пиши пропало, и он в самом деле водит нас кругами, но мы упрямо шагаем вперед, и пиво успевает закончиться еще до вершины.

Там мы ложимся, постелив под спины куртки, и солнце светит совсем по-сентябрьски. Я прикрываю лицо рукой, может, даже засыпаю ненадолго, а когда просыпаюсь, они сидят, курят.

– Знаешь, мы тут подумали… – говорит Леле. – Вот теперь ты и в самом деле свободен.

Помню, в Милане один из нас, прежде чем вскрыть колоду, пробормотал напутственно:

– Я сделал то, что должен был сделать, и был тем, кем хотел быть.

Он оставил мне восемнадцать тысяч евро чистыми, участок земли в Сан-Дзаккария за девять тысяч, не предназначенный под застройку, плюс недвижимость в Римини и Монтескудо. Это нотариус Лоренци сообщил по телефону, когда звонил с соболезнованиями. Есть еще какой-то конверт, содержимое которого Лоренци неизвестно. Его нотариус мне передаст, как только я найду время заскочить к нему в контору подписать бумаги.

– И когда ты пойдешь? – интересуется Вальтер.

– В понедельник.

Мы ждем сумерек в абсолютной уверенности, что звезды в Пеннабилли падают даже в ноябре.

Вальтер поднимается размять ноги.

– Как думаешь, что в конверте?

– Последние распоряжения по Монтескудо. Или куча долговых расписок.

– За бар «Америка»?

– Не исключено.

– Он что, никогда об этом не упоминал?

– Только то, что долги пришлось покрывать за счет материного выходного пособия.

– Ну, значит, Монтескудо.

– Или, – воодушевляется Леле, – какой-нибудь клочок пустоши. Типа, не продавай, пока не облагородишь.

– Или про баб. – Вальтер снова растягивается рядом. – Крепись, не женись, не дай Биби и всяким прочим себя охмурить.

– Сперва пускай он женится, – тычу я в бок Леле.

Тот машет «козой» от сглаза:

– Лучше ты. Ты ведь помнишь: где похороны – там и крестины.

Через час после его смерти я позвонил Биби. Хочешь взглянуть, прежде чем вынесут тело? Я сам испугался своих слов, и она, поняв это, не стала отвечать. Просто сказала: «Люблю тебя».

Повесив трубку, я представил, как она входит, садится возле постели. Он по шею укрыт простыней. Запах лосьона после бритья и старости, позеленевшее лицо. И меня замутило, будто я на поругание его выставил.

Мы с Вальтером и Леле жмемся друг к другу. Я в середине, но холодает все сильнее, и Вальтер предлагает сгонять в магазин за поркеттой, пока мы ждем осенние звезды – те, что вдвое сильнее летних.

– Вдвое сильнее?

– Ну да, желание в двойном размере исполняют.

– И что же ты попросишь в двойном размере?

– Другое заведение. У моря. Жареная рыба с картошкой. Заработать кучу денег.

Но звезды все не падают. Леле показывает нам Большую Медведицу и Тельца, а Вальтер под шумок съедает половину моей поркетты. Попивая кинотто, мы то молчим, то подвываем на луну, и тогда морозный воздух сгущается облачками пара. Мне хочется домой, но они меня не пускают. Тогда я рассказываю, что к концу жизни он повадился танцевать в «Атлантиде», артхаусном кинотеатре на пьяцца Триполи.

– Ого. – Леле даже садится от неожиданности. – А там танцуют?

– Летом. В последнее время он туда заглядывал по вечерам.

– И ты за ним проследил? – Ответ Вальтеру не нужен. – Молодец! Прикинь, он пошел бы в парк сомов ловить в озере!

– Каких еще сомов? – заливается Леле.

И дальше мы уже хохочем все вместе.

Потом я предлагаю игру:

– На миллион евро больше и на двадцать лет моложе, – голос предательски срывается.

Ждем, пока приступ кашля пройдет. Вальтер, не переставая дымить, отвечает, что, расплатившись с долгами, купит то местечко у моря с жареной рыбой и переделает его в сетевое. Ca va sans dire[39].

Леле задумывается.

– А я бы купил себе немного спокойной жизни. Положу деньги на новый счет, поставлю ежемесячный автоматический перевод на старый. И так двадцать лет. И смогу наконец завести семью, поскольку у меня будет гарантированная зарплата, даже когда с прослушиваниями голяк.

– И сколько будешь переводить?