Всё и сразу

Стол наклевывался жирный, в этом Бруни был уверен. Восемь тысяч за вход: я опустошил текущий счет, но двух тысяч девятисот евро все равно не хватало. Двести занял у Вальтера с кучей извинений, четыреста – у одного парня из Мизано. Ради оставшихся двух тысяч трехсот сделал кучу звонков в Милан, но все без толку; думал даже продать браслет, который мне подарили на восемнадцатилетие, или поспрашивать у местных приятелей, но не хотелось раскрывать, что я на мели. Оставались они: мама хранила карту в ящике стола в кабинете, и я накануне игры позволил себе воспользоваться ею аж два раза, до и сразу после полуночи. Остальное взял из сейфа. О том, что скажу ей, что скажу ему, когда они узнают, я тогда не думал. О таком вообще не думаешь.

Нас было пятеро, все видели друг друга впервые, кого-то Бруни выудил аж из Виареджо, чтобы исключить фактор знакомства. Игра до последнего патрона, три раунда без ограничений по времени и дальнейших раздач. Из игры до последнего патрона нельзя выйти, не сыграв заранее условленного количества партий. Гипотетически в процессе кто-то может проиграться в ноль, поэтому, чтобы довести три акта пьесы до конца, разрешены долговые расписки. Проигравшись в первом и во втором круге, в третьем придется, забыв прошлые разочарования, начать с чистого листа и перейти в атаку. Выигрыш – та же история. Если же в первом-втором круге удастся лишь удержаться на плаву, в третьем понадобится трезвый расчет.

Для большинства из нас поворотный момент вечера пришелся на дебют: обернись он катастрофой, чудовищные отголоски могли аукнуться нам на втором, а затем и на третьем круге. Неудавшийся блеф, откровенный жест, секундная потеря самообладания запускают цепочку событий, в конце которой – проигранные дома, переходящие из рук в руки машины, пущенное с молотка имущество, членовредительство. Скажем, Джаннини в Милане начал третий круг, проигрывая двадцать семь тысяч, а в итоге заложил дом в Санта-Маргерите одному парню из Монте-Карло. Или наоборот: последовательное закрепление удачи – и незабываемый вечер. Ходят слухи, что именно так Филони в 2002-м заполучил отель «Басслер» в самом центре Рима.

Исходя из запрошенного Бруни восьмитысячного входного взноса, к концу вечера каждый из нас потенциально мог недосчитаться шестидесяти тысяч. Покрыть такую дыру наличными не в состоянии практически никто, поэтому на игре до последнего патрона всегда присутствует гарант. Именно он, заранее убедившись, что никто из нас не создаст проблем, в следующие пару недель все уладит: с моей стороны гарантом выступал сам Бруни, которому предназначалась четверть моего гипотетического выигрыша.

Бруни занял место на диване в соседней комнате, он же принес и новую колоду. После первого круга я проигрывал чуть меньше трех тысяч. После второго – девять с чем-то. Колебания относительно изначальной суммы записывались на отдельном листке. Перед третьим туром хуже меня шли двое: игрок из Корреджо был в минусе примерно на двадцать тысяч, другой, из Пьяченцы – на шестнадцать.

Из окна доносился смех, музыка техно, гомон веселящихся ребятишек, думающих только о том, чтобы хорошо провести время: жизнь того Римини и того меня, которых я уже не помнил. И я сказал себе, что, проиграв в первом круге, проиграв во втором, стоило бы теперь проиграть и в третьем. Я хотел потерять все, ощутить тяжкое бремя долга, которое заставит меня искать помощи у родителей, в банке, у друзей, а после, зафиксировав невосполнимость ущерба, может быть, позволить себе вернуться туда, к подросткам, музыке на пляжах, танцам, выпивке и попыткам догнать свою юность.

В ожидании раздачи я упер локти в подлокотники кресла и уронил голову: поскольку на блеф не тянуло, я подумывал ограничиться сменой слабых карт, сыграв на том, что окажется на руках. Мне перевалило за тридцать два, я был уважаемым рекламщиком, вел сравнительно неплохую жизнь в Милане, мог жениться.

И тут приходят три семерки – как на блюдечке. От таких сюрпризов даже на самых опытных накатывает волна эйфории. Не отрывая локти от подлокотников, я еще раз оглядел семерку треф, семерку пик, семерку червей, и наконец, отбросив недоверие, сказал себе, да, это наконец случилось: три карты одного номинала, вероятность чего составляет лишь 2,11 процента.

Я сделал ставку, поменял две карты, но комбинация не изменилась. Когда все пятеро подняли, я запросил кредит еще на девять тысяч. Бруни согласился, и мы продолжали игру, пока банк не вырос до тридцати девяти тысяч евро. Потом вскрылись, и стол остался за мной.

На том же листке подвели баланс: мой выигрыш скорректировали, вычтя долг за первые два раунда, не считая доли Бруни. Выписали два чека плюс одиннадцать тысяч наличными. Все поднялись из-за стола, проигравшие сразу ушли. Я постоял еще, глядя на стол, смятые фантики, окурки в замусоренных пепельницах. Потом на секунду задержался возле окна и увидел все это: набережную, музыку и веселящихся ребятишек, что первого июля увели с собой того Сандро, которым я никогда больше не буду.