Все или ничего

Она-то знала, что Джез приползет к ней, как только немного улягутся воспоминания о том памятном вечере у Мэджика, и решила проявить благородство, но твердо стоять на своем. Отныне Джез должна будет сократить редакторскую работу и две трети своего рабочего времени посвятить рекламе. За двадцать пять тысяч в день плюс коммерческие заказы пора прекратить разбазаривать время на портреты, которые разве что разок появятся в каком-нибудь подарочном издании за семьдесят пять долларов. Фиби чуть не разорилась на этих заказах.

– Я здесь по делу и представляю интересы Мэла и Пита, – произнесла Джез, стоя перед столом Фиби и глядя на нее сверху вниз. – Они уполномочили меня заявить вам, что с настоящего момента вы больше не являетесь их агентом. Кроме того, мы трое собираемся осуществить свое право выкупить вашу долю в «Дэзл», которое имеем согласно контракту. Раз у вас поднялась рука снести «Перпл Тостада Гранде», значит, вы не понимаете наших истинных интересов. Мы пригласим независимых оценщиков, вы можете пригласить своих. Поскольку по контракту их должно быть только трое, мы не станем торговаться, кто именно войдет в эту тройку. Когда они представят нам свои расчеты, мы выведем среднюю сумму и определим, сколько мы вам должны за одну четвертую часть всей собственности. Если, конечно, у вас нет других идей относительно того, как установить справедливую цену. Время не терпит, нам нужно это место как можно скорее.

Джез была спокойна и холодна, голос ее звучал ровно.

– Мое место? – Фиби так и подпрыгнула на стуле. – Мое?!

– Для новой «Тостады», – бросила Джез, повернулась и вышла из комнаты.

– Все прошло как нельзя лучше, – сказала она, вернувшись в студию Пита и принимая комплименты от мужчин.

– Послушай, Джез, что с тобой произошло? – воскликнул Пит. – Ты просто начинаешь меня пугать! Все наши проблемы решены, а обед еще не остыл!

– О, Пит, милый мой, мне недавно пришлось иметь дело с такими мошенниками, что я немного поднаторела в подобных делах. Но я совсем забыла про Гэйба! Что мы будем делать с его помещением?

– Не беспокойся, он не скоро приедет. Он получил какую-то очень хорошую работу в России и пробудет там довольно долго. Куда, он сказал, он едет, Мэл?

– Кто его знает. Он как-то очень быстро собрался и уехал, прихватив с собой десять катушек какой-то доисторической пленки и пробормотав что-то о том, что собирается отразить воздействие важнейших и рискованных капиталистических преобразований на правительство Украины. Он, кажется, собирался пробыть там до самого конца, даже если все это протянется до лета. Я не очень-то вникал в детали. Вспомнил! Он собирался в Киев, откуда сам родом.

– А он случайно не с Милошем Форманом отправился? – спросила Джез, давясь от смеха: она представила себе Сэма и Гэйба, которым придется провести в Киеве долгую русскую зиму!

– Точно! Именно так он и сказал... Слушай, а что ты спрашиваешь, если сама все знаешь?

– Видишь ли, я не была до конца уверена...

– Джез, прекрати смеяться, а то рисом подавишься!

– Как прошел визит в большой город? – поинтересовался Кейси, когда на следующий день встретил ее на ранчо.

– Восхитительно. И мне страшно понравился Стив Джонсон.

– Отец так и сказал. Какие новости: хорошие или плохие?

– Скорее просто никакие. Я могу либо стать одним из основных вкладчиков в ряд крупных предприятий, либо провести следующие лет двадцать в тяжбах, финансируя таким образом Американскую коллегию адвокатов. Пока обдумываю, какой вариант лучше.

– Тебе неприятно об этом говорить?

– Просто хочу забыть обо всем.

– Может, проедемся верхом?

– А кто тебе разрешил садиться в седло? – подозрительно спросила Джез.

– Доктор. Я был у него сегодня утром, и он сказал, что я стал как новый.

– Откуда он знает?

– Слушай, умница, ну-ка прекрати! Давай снимай свои городские шмотки, и поехали, пока еще светло.

Спустившись на дно лощины, перерезавшей один из холмов, где ежегодно проводилась фиеста, Кейси пустил коня шагом, а потом и вовсе остановился и огляделся вокруг.

– Помнишь? – спросил он.

– Фиесту? Конечно!

– Не только фиесту. Вообще это место.

– А что в нем такого?

– Мы впервые встретились здесь. Я тогда нарочно бросил тебе тарелку с чили, а ты назвала меня дураком. Впрочем, это лучше, чем «фашистская свинья».

– Слушай, а ты становишься сентиментальным. Мне это не по душе.

– А если мне так хочется, – упрямо проговорил Кейси. – Навсегда запомню ту ночь.

– И я, – неожиданно серьезно произнесла Джез. – Я тогда и подумать не могла, что это будет последняя фиеста здесь... Как хорошо, что я не умею предсказывать будущее.

– А мне бы хотелось, – с чувством произнес Кейси.

Он пришпорил лошадь и пустил ее легким галопом, осторожно взбираясь по склону лощины вверх. Джез ехала следом, внимательно наблюдая за ним: конечно, он не солгал, сказав, что доктор разрешил ему ездить, но все же она волновалась за него. Он сидел в седле непринужденно, легко, так что было трудно понять, с какой стороны прошла пуля, и тем не менее Джез решила, что в первый день не стоит перенапрягаться.