Все или ничего

Подчас, когда Сьюзи с горничными, закончив работу, расходились по домам, а Рози удавалось отправить спать, Джез любила, примостившись на низком стульчике у ног отца, засидеться в комнате, где хранился архив, и погрузиться в иную галактику, тоже населенную людьми и ставшую для нее куда более реальной, чем сама реальность. Майк позволял дочери засиживаться там допоздна, вызывая тем самым неудовольствие Рози, и узы, объединявшие их двоих – мужчину, ни словом не обмолвившегося о своем одиночестве, и ребенка, не позволявшего себе в нем признаться, – становились все крепче. Когда же Майк с неохотой признавал, что пора отпустить девочку спать, он на прощание пел ей одну из своих – или ее – любимых песенок: «Клементайн», «О, Сюзанна» или «Старый вулкан», на которых вырос сам. Если Джез, лежа в постели, вспоминала мелодию одной из шведских колыбельных, она позволяла себе промурлыкать мелодию только после того, как отец выходил.

В какой-то момент в первые годы супружества до Майка Килкуллена стали доходить слухи, распускаемые колонками светских новостей, что у Сильвии Норберг роман с ее партнером по последнему фильму. Сам он этих колонок не читал, но какому же мужу какой знаменитости позволят остаться в неведении? Сильвия подготовила его к возможности подобных выпадов в свой адрес еще до свадьбы:

– Они все равно будут жужжать, что я сплю с кем-нибудь, не с мужчинами, так с женщинами. Но если я тебе дорога, постарайся не обращать внимания на эту чепуху.

И правда, учитывая молодость, красоту и тот факт, что она много времени проводит одна, сплетен о Сильвии ходило еще на удивление мало. Так успокаивал себя Майк, втайне надеясь, что ни Сьюзи, ни Рози не услышат и не прочтут подобных наветов. Понятно, они не очень-то в них поверят, однако мысль о том, что подобная мерзость достигнет слуха кого-то из близких, его беспокоила.

Слухи не утихали еще несколько лет, словно старая кровоточащая рана, которая никак не зарубцуется, но он отказывался даже заводить речь на эту тему, когда в промежутках между съемками Сильвия возвращалась на ранчо. Ее способность озарять окружающий мир своим присутствием осталась прежней. Майк не помнил, чтобы видел жену задумчивой, недовольной или просто рассеянной, погруженной в мысли о ком-то другом или о чем-то в этом роде. И улыбка ее никогда не становилась мечтательно-отвлеченной. Когда Сильвия приезжала на ранчо, она принадлежала ему каждой клеточкой. Она излечивала его своей любовью, так что даже легкое беспокойство, считал Майк, было бы слишком большой честью для сплетников.

В 1967 году Майк внезапно понял, что Джез, проучившаяся уже полгода в школе, почти достигла того возраста, когда слухи могут долететь до ее ушей: из болтовни родителей тех детей, с которыми она училась в Сан-Хуан-Капистрано, или из разговоров учителей. Да бог его знает, сколько злобных источников существует на свете!

Ради дочери Майк решился на то, чего упорно избегал ради самого себя: он поговорил с женой. Может, она сумеет предпринять какие-то шаги, чтобы заткнуть рты этим сплетникам? Может быть, кто-то из коллег, отвечающих за связи с общественностью, знает, как пресечь ложь, которая в один отнюдь не прекрасный день может затронуть Джез?

– На прессу есть только одна управа – не обращать внимания, – ответила Сильвия, тяжело и измученно вздохнув. – Я предупреждала тебя, милый, помнишь? Единственная возможность пресечь эти слухи – уйти из кино, перестать сниматься и навечно засесть дома. Эти жалкие писаки из газет и журналов останутся без хлеба насущного, говори они только правду. Мы любим друг друга, мы оба хотим заниматься любимым делом – стоит ли удивляться, что за право вести ту жизнь, какую хочешь, приходится платить?

Ей ненавистна ложь, думала Сильвия. О господи, как ей ненавистна ложь, пусть даже легкая. Отвратительна эта необходимость лгать, но, чтобы сохранить обе свои вселенные, приходилось ею пользоваться.

Нет, она вовсе не думала, что какой-либо муж, и Майк в частности, может смириться с существованием двух ее жизней, совершенно разных и не пересекающихся, двух вселенных, которые и впредь не должны соприкасаться, чтобы сохранить свое совершенство.

Прошло почти два года после рождения Джез, когда Сильвия, если воспользоваться этим дурацким американским словечком, «предала» своего мужа. Это случилось в Париже. Сильвия влюбилась тогда в своего партнера по фильму. Их отношения прекратились в тот самый день, когда завершились съемки фильма. Этого невозможно было избежать.